Приподняв Наташину голову левой рукой, он смочил водой ее лицо и увидел, как сначала дрогнули веки, потом медленно открылись глаза, и Наташа, наконец, пришла в себя.

 - Ну вот… - прохрипела она, и тут из угла ее рта потекла кровь.

 Наташа закашлялась, и кровь потекла сильнее.

 Наконец кашель прекратился, и она, напрягшись, повторила:

 - Ну вот, видишь… Еще одна баба умирает у тебя на руках. Не убивай Алену, не бери ее себе… Я видела, как ты на нее смотрел…

 Она замолчала и кашлянула еще два раза, дважды вытолкнув изо рта пенистую кровь.

 Наташа посмотрела на Знахаря и спросила:

 - Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

 Знахарь молча кивнул, не отрывая от нее взгляда.

 - Хорошо…

 Она закрыла глаза, мелко и быстро дыша, потом снова открыла их и тихо заговорила, глядя в вечернее небо над собой:

 - Вот и кончился мой экстрим… Допрыгалась… Видишь, Костя, какая я дура?

 У Знахаря свело горло, и он нахмурился.

 - Ты не сердись на меня… Я сейчас умру, и все кончится. Вот только кто теперь будет тебя хранить…

 Наташа замолчала, и вдруг ее глаза расширились.

 - Не трогай Алену, не бери ее себе, - быстро зашептала она, - не надо, а то она тоже умрет… сыворотка…

 Наташа замолчала, и ее глаза остановились. В них отражалось безоблачное небо, в которое в этот момент устремилась ее душа.

 Бережно опустив ее голову на песок, Знахарь встал и машинально достал из кармана сигареты. Усевшись на обломок скалы, он посмотрел на Наташу, потом встал и, подойдя к ней, закрыл ее глаза.

 Снова сев на скалу, он приказал себе не думать о том, что только что он потерял настоящего друга. Пусть женщину, но все равно - друга.

 Не думать.

 Нельзя.

 Потом - да, но сейчас нельзя.

 Выкурив две сигареты подряд, Знахарь встал и начал механически выполнять те первоочередные действия, которые он успел обдумать за эти короткие десять минут.

 Первым делом он щедро намочил водой из бутылки свою рубашку и, забравшись на скалу, тщательно смыл с нее следы крови, оставшиеся от катившейся по камням располовиненной тушки невезучего пакистанца. Эту операцию пришлось повторить трижды, и наконец, придирчиво осмотрев корявую каменную стену, Знахарь не увидел на ней ни малейшего следа крови и удовлетворенно кивнул сам себе.

 Теперь никто не смог бы догадаться, что именно здесь, на почти отвесной стене, в пяти метрах от земли, находится вход в пещеру, где хранятся сокровища мурзы Казанского. Так было четыреста пятьдесят лет, и так будет до тех пор, пока Знахарь не вернется сюда снова.

 Закопав окровавленную рубашку в песок и закинув кусок пакистанца в глубокую и темную расщелину, Знахарь оглядел место событий, по которому щедрой рукой Верховного Сценариста были разбросаны трупы, вздохнул и неторопливо побрел в сторону стоянки «Степана Разина».

 Он шел по грязному песку и думал о том, что сейчас ему придется убить еще двух человек. Капитана-алкоголика и бывшего фээсбэшника, который остался на борту пароходика следить за поляной.

 Капитана - чтобы он не трепал языком, трепать которым он будет обязательно, а отставного спеца - чтобы избавиться от опасного свидетеля, который может превратиться в не менее опасного соперника.

 Хотя…

 Знахарь поддал ногой камешек.

 Ладно, по ходу дела будет видно.

 Выйдя из-за скал, Знахарь увидел спеца, стоявшего у фальшборта с внушительным «Моссбергом» в руках. Спец настороженно смотрел на берег, и, увидев Знахаря, нетерпеливо пошевелился.

 Подойдя к воде, Знахарь задрал голову и спросил:

 - Где капитан?

 - Как только вы ушли, он всосал целую бутылку бормотухи и через две минуты вырубился в каюте.