— Нет, сеньор, клянусь всеми святыми! — Она съёжилась под его взглядом и втянула голову в плечи. Утопят, ей Богу, утопят!

— Если хочешь жить, проведёшь меня в замок, к супруге. — Это был приказ.

— Но как? Меня не пустят в господские покои, — робко сопротивлялась Джуди, наблюдая за тем, как его пальцы снова сжимаются на кнутовище.

— У меня хорошая память! — усмехнулся Норинстан. — Я помню тебя: ты всё время вертелась возле моей супруги. Подумай перед тем, как отказаться, я хорошо заплачу.

Он вытащил из кошелька солид; монета заманчиво заискрилась на солнце.

— Ну?

— Нет! — преодолев соблазн, ответила служанка. — Я не предательница!

— Что ж, пеняй на себя. Второй раз я предлагать не буду.

Убрав монету, Норинстан отъехал в сторону и, указав на Джуди, отдал какой-то приказ. Его суть красноречиво прояснила верёвка в руках ухмыляющегося солдата. Служанка пронзительно завизжала и со всей мочи, петляя между деревьев, бросилась прочь.

Почти ощущая петлю на шее, девушка нырнула в заросли у реки и, отчаянно отбиваясь от преследователей, закричала:

— Питер, Сирил, кто-нибудь, помогите! Это я, Джуди! Всеми святыми заклинаю, стреляйте, не дайте оставить мою душу без покаяния!

— Оставьте её! — приказал граф. — Пусть катится ко всем чертям, визгливая свинья. Мои люди мне дороже.

У Джуди отлегло от сердца, когда петля соскользнула с её шеи. Дорого же порой даётся верность! Ни за что на свете она не согласилась решиться на такое снова.

Но если кому-то везёт, кто-то обязательно должен чего-то лишиться.

По большой дороге возвращался домой из кабачка крестьянин. Шёл он не торопясь, на ходу придумывая, как оправдаться перед женой, и заодно размышляя, как быстрей пристроить замуж дочь. Крестьянин не ожидал повстречаться с вооружёнными всадниками. Вся его беда заключалась в том, что он оказался не в том месте не в то время и, по мнению графа, недостаточно низко поклонился.

— Проучить его, сеньор? — с ухмылкой спросил один из слуг.

Роланд молча кивнул и провёл ребром ладони у горла.

— Только быстро, — сказал он и поскакал дальше.

Трое слуг догнали его через пару минут; свидетельство их работы — ноги крестьянина в дрянных башмаках — торчали из придорожной канавы.

Потом, уже вечером, весело запылал один из арендаторских домов — видимо, он тоже чем-то не понравился Норинстану. Хотя бы тем, что стоял на землях его строптивой супруги.

Бидди на мгновенье выпрямилась, чтобы перевести дыхание, и снова принялась за стирку. До чего же беспомощной делает беременность женщину: раньше она без труда справлялась с любой домашней работой, могла, если понадобится, перестирать не одну дюжину рубашек, а теперь мучилась с вещами сына. И где этот чертёнок Сирил успел так измазаться! Ведь прекрасно знает, что ей не из чего сшить ему новую рубашку. Ладно, ещё немного — и со стиркой будет покончено; главное, чтобы голова не закружилась.

Сделав ещё один короткий перерыв, Бригитта быстро простирнула пару чулок и осторожно, чтобы не замочить ноги, вылила воду. Тяжело вздохнув, она переложила бельё обратно в таз и, взвалив его на плечо, побрела к реке. Ребёнок постоянно напоминал о себе: шевелился, бил ножками, ей то и дело приходилось останавливаться и успокаивать его.

— Ещё один мальчик! — с гордостью думала Бидди, поглаживая живот.

Баннерет, конечно, обрадуется второму сыну и чем-нибудь одарит её: мужчины любят женщин, рожающих мальчиков. А когда она ему наскучит, он выдаст её замуж, дав хорошее приданое — это всё, о чём она могла только мечтать.