Журналист перестал жевать, рука с чебуреком застыла у открытого рта.

— По моим сведениям, — продолжал банкир, — смерть Коптилина, Сошкина и Пухова связаны между собой. Похищение адвоката — дело рук Могилы, который выполнял заказ высокопоставленного лица. И тут возникает вопрос: кого именно? Не странно ли, что выручать адвоката поехал Шестопал, а не милиция? Не странно ли, что опытные спецназовцы не взяли Коптилина и Сошкина живыми, а убили их? При этом жертва не попала под перекрестный огонь и не была уничтожена бандитами, а выжила. Теперь погибает известный вор в законе, который пришел на кладбище без охраны. Значит, не хотел, чтобы истинного заказчика видели в лицо. А в итоге лишился жизни.

— Погоди, Аркадий. Это же прямая указка на Шестопала.

— Совершенно верно. И криминальный Петербург ему этого не простит.

— Ах вот в чем дело!

— Туго соображаешь, редактор. Сделаешь пару звонков с угрозами Шестопалу. На работу, через секретаря, так, чтобы об этом знал весь банк и менты.

— Вот теперь мне все понятно.

— Тебе, Андрюша, ничего не должно быть понятным. Твои ребята провели журналистское расследование и поделились своей версией с читателями. Это все.

— Конечно. Я так и говорю. А как быть с адвокатом?

— Им мы займемся позже. Хватит с тебя и Шестопала на первых порах.

Кузьмин встал и оставил журналиста доедать чебурек.

25 сентября 1998 года

Охранник принес в палату банкира открытку. Добронравов валялся на кровати в индивидуальных хоромах, обгладывал куриную ногу, запивал бульоном и смотрел телевизор.

— Что это? — спросил он недовольным тоном.

— Понятия не имею. Какая-то девчонка принесла и попросила передать вам. Она сидит внизу в холле и ждет ответа. Но на открытке ничего не написано.

— Дай-ка взглянуть.

Почтовая открытка без записки. Он перевернул ее и увидел репродукцию картины Федотова «Свежий кавалер». Адвокат нахмурил брови, немного помолчал, потом приказал:

— Приведите ее ко мне.

Минут через десять в палату вошла высокая длинноногая девушка с очаровательной мордашкой и потрясающими янтарными глазами.

— Вы, барышня, имеете ко мне дело? Но, как видите, я прикован к кровати и вряд ли кому сумею помочь.

Добронравов разыгрывал из себя умирающего, но на посетительницу вид больного не произвел должного впечатления. Она взяла стул, придвинула его ближе к постели и села.

— Нет времени прикидываться, Давид Илларионыч. Делом надо заниматься. Не то на бобах останетесь.

— Кто вы? Мне ваше лицо знакомо.

— Княжна Оболенская. Такой ответ вас устроит?

— Ах вот оно что!

— Дело в том, что марки принадлежат мне. Это мое наследство.

— Возможно. Но, очевидно, вы не читаете газет и не знаете, что меня ограбили и держали в заложниках. Как только встану на ноги, тут же явлюсь к вашей матушке с извинениями.

— Ради бога. К ней с извинениями, а ко мне с марками.

— Где же я их возьму?

— Там, куда положили. А я в обмен найду для вас коллекцию Федотова, чтобы она по случайности не попала к экспертам.

Добронравов прищурил глаза и внимательно изучал личико девчонки. Похоже, она не блефовала.

— Кто же стоит за вашей спиной?

— Очень надежные люди, чего не скажешь о вас. Вы одиноки, как волк во льдах Арктики. За вашей спиной плетут паутину, в которую вы непременно попадете. Излишняя переоценка собственной персоны всегда ведет к непоправимым ошибкам.

— Для своего возраста, сударыня, вы неглупы и в чем-то проницательны. Но вами управляют.