Теперь он снова был обитаем, и тетя София много рассказывала в Берлине об этой перемене. Вдова принца Людвига была рада, что после смерти супруга могла приютиться хотя бы здесь, так как покойный почти не оставил капитала, а вдовья пенсия была не слишком-то велика. Однако, насколько было известно, герцогская чета очень тепло относилась к осиротевшей племяннице, и благодаря этому мать и дочь пользовались особыми привилегиями.

К подъезду подкатил экипаж. Прошло довольно много времени, пока общество наверху решило разойтись, пока гул голосов перешел на лестницу и распахнулись ворота дома.

В яркой полосе света от ламп показалась сначала баронесса Таубенек и, опираясь на руку Герберта, направилась к своему экипажу; она была необычайно толста, и дочь, следовавшая за нею, казалось, обещала в будущем последовать ее примеру; она натянула черный кружевной шарф на белокурые волосы, ниспадавшие на лоб, с благородным спокойствием села рядом с запыхавшейся мамашей и довольно безучастным взором окинула остальных гостей, которые, прощаясь, окружили экипаж, чтобы потом рассеяться по всем направлениям.

Герберт тотчас же отошел с глубоким поклоном. Вовсе не похоже было на то, что состоялась помолвка. Советница, наоборот, взяла руку Элоизы в свои и пожимала ее, непрестанно что-то говоря, и вдруг, как бы охваченная приливом нежности, внезапно наклонилась над ней. Маргарита не могла рассмотреть, прижала ли она эту одетую в светлую перчатку руку к своей щеке или к губам.

Она невольно отшатнулась от окна; кровь ударила ей в голову; ей было до глубины души стыдно за эту старую седую даму, совершенно забывшую свое достоинство по отношению к этому созданию.

Маргарита, сильно раздосадованная, соскочила с окна. В какой ничтожный, ограниченный мир она возвратилась! Нет, эта клетка была слишком тесна для нее; она не хотела жертвовать даже кончиками своих крыльев, чтобы приспособиться к ней! Право, даже прекрасная «дама с рубинами» казалась великой по сравнению с этими мелкими душонками.

IX

Экипаж отъехал. Маргарита вышла из столовой; однако она не бежала к своим, как сделала бы это в первом порыве сейчас по прибытии, а медленно спускалась в сени.

Герберт, казалось, как раз собирался подняться по лестнице, а коммерции советник только что переступил порог сеней. На его лице еще лежало выражение удовлетворенной гордости высокой честью, оказанной его дому. Он изумился при виде Маргариты, но тотчас же раскрыл свои объятия и с радостным восклицанием прижал ее к своей груди.

— Это действительно ты, Гретхен?! — воскликнула советница, вернувшись с улицы в сопровождении Рейнгольда.

Она протянула девушке руку и с достоинством подставила ей щеку для поцелуя. Внучка, казалось, не заметила этого; она прикоснулась губами к руке бабушки и затем бросилась на шею к брату.

— Пойдем наверх, сени — неподходящее место для приветствий, — заметил коммерции советник, а затем, положив руку на плечо Маргариты, стал подыматься вместе с дочерью по лестнице вслед за Гербертом, который уже успел уйти вперед. — Совсем большая девочка, — сказал папа, меряя взглядом, полным отеческой гордости, юную фигурку, стоявшую возле него.

— Да, она очень выросла, — заметила бабушка, медленно шедшая за ними под руку с Рейнгольдом, — разве она своими лицом и фигурой не напоминает тебе Фанни, Балдуин?

— Нет, нисколько; у Греты настоящий лампрехтский тип, — возразил советник, причем его лицо омрачилось.

Наверху, в большом зале, стояла тетя София и пересчитывала серебро, бывшее в употреблении.