При этих словах Элисон прыгнула на край стула, а потом и вовсе вскочила на ноги. Она пробежала взглядом по рядам к длинному столу, обрамлявшем одну сторону трибуны. Помощник держал чайницу, украшенную прелестной мозаикой. Он поднял крышечку и снова закрыл, потом взял блюдца и по одному показал всей зале. Так как Элисон завороженно смотрела на них, пара людей покинули свои места и двинулись к столу. Девушка села, почувствовав, как слабеют ноги. Она облазила весь Истбурн, Брайтон, Бексхилл и Хастингс, и вот практически у собственного порога наткнулась на вещи, которые искала, и среди них чайница мисс Бек. Элисон всегда дрожала, когда была возбуждена.

– Милый лот, – тихо заметил Билл Тэпли. – Обычно подобное выставляется наверху для более искушенного круга. Думаю попытаться получить его.

Девушка быстро повернулась к нему и что-то в её лице заставило его сказать:

– Есть возражения?

Она молча мотнула головой. И надо же было такому случиться, что она сидела рядом с Биллом Тэпли, и он решил заполучить именно этот лот.

– И с какой суммы мне начать, джентльмены?

Когда наступила тишина, что обычно бывает, когда несколько человек заинтересовались одним и тем же лотом, аукционист довольно грубо произнёс:

– Ну же, шевелитесь, шевелитесь, что застыли. Не говорите мне, что этот лот никого не заинтересовал. Что мне предложат? А?… Спасибо, сэр. Один фунт, двадцать пять, тридцать, тридцать пять. Два фунта, два фунта пять.

Элисон вытянулась в напряжении. Она могла позволить им продолжать и когда они остановятся, начнёт она. Но и Билл Тэпли тоже начнёт. Она была готова кричать от досады.

– Пять фунтов десять, – аукционист окинул присутствующих проницательным взглядом. – Пять фунтов десять, дамы и господа. Кто-то приобретёт очень дешёвый лот. Просто подарок я бы сказал… Пять фунтов десять.

Элисон двинула карандашом, и аукционист объявил:

– Пять пятнадцать.

И пошло.

– Шесть фунтов, шесть фунтов пять, шесть фунтов десять, шесть фунтов пятнадцать, семь фунтов… семь фунтов.

Аукционист замолчал, что было в пользу Элисон, но тут в торг вступил ещё один покупатель с задних рядов.

– Семь и пять… семь и десять, семь и пятнадцать, восемь фунтов, восемь и пять, восемь десять, восемь пятнадцать. Восемь пятнадцать, – повторил аукционист.

Молоток взлетел вверх и, Элисон, ожидая, как он мягко опустится на стол, подумала, что Билл Тэпли, пытаясь завоевать её расположение, отдаст ей этот лот. На какую-то секунду она даже почувствовала благодарность к нему, но аукционист слегка скосил глаза и, улыбнувшись, принял ставку Билла Тэпли.

– Восемь пятнадцать, девять фунтов. И мы продолжаем. Девять фунтов, девять и пять, девять и десять, девять пятнадцать, десять фунтов.

Элисон уже начинала очаиваться. Он заставлял её поднимать цену всё выше и выше. Она чувствовала, что ему доставляет удовольствие эта битва. Его не столько очаровали вещицы, сколько он жаждал побить её в этом торге, и тогда лот станет его талисманом. Цена теперь росла каждый раз на десять шиллингов и, когда достигла 18 фунтов, Элисон уже с каким-то остервенением подумала, что всё-таки дойдёт до тридцати. Но прежде чем они достигли 25 фунтов, аукционист замолчал, и в зале наступила гробовая тишина. Вряд ли завсегдатаи аукционов видели прежде более захватывающий и напряжённый торг. Два дилера сражались за один и тот же лот, сидя рядом друг с другом. Их глаза были прикованы к аукционисту, которой сказал:

– Эта чайница. Фред, подай-ка мне её.

Когда чайница оказалась у него в руках, аукционист внимательно осмотрел её, потом открыл и воскликнул:

– Да, очень мило, очень мило. Хрустальная облицовка нетронута, прекрасно сохранившийся экземпляр, но он не золотой и не серебрянный.