Если бы сейчас было утро или хотя бы суббота, он бы зашел в любой дом с дешевыми квартирами, познакомился с какой-нибудь домашней хозяйкой, измученной, с непонятной душой, но сторонницей де Голля. Пока ее муж не пришел со службы, а ребятишки из школы, он взял бы у нее интервью для «Прогре де Лион», и их разговор закончился бы в супружеской постели, а она бы потом объяснила мужу, что потеряла свой кошелек в магазине стандартных цен. Или же он отправился бы сам в этот магазин и обработал бы там какую-нибудь продавщицу… Но в субботу, тем более к вечеру, головы у продавщиц забиты ошибками кассирши и чепухой, которую несут покупательницы, так что у него не было никакой надежды на удачу.

Он зашел в кафе и, глядя в темноту сквозь стекло витрины, съел рубленный бифштекс. Кафе выходило на набережную Мессажери. Он долго сидел там, понимая, что пойти куда-нибудь в другое место обойдется еще дороже, и, кроме того, он по опыту знал, что после наступления темноты надо уметь ждать упорно, на одном месте, иначе прозеваешь свое счастье. Часов около одиннадцати он увидел, как на набережной остановился белый «тендерберд». Филипп как раз доедал второй бифштекс и допивал новый графинчик вина. Он разглядел в машине косынку — то ли зеленую, то ли голубую, — сзади — номер департамента Сены. «Наконец-то», — подумал он с облегчением и встал.

В тот момент, когда он открыл дверь кафе, из машины вышла молодая женщина. Высокая, в белом костюме. Она была уже без косынки, и ее золотистые волосы блестели, освещенные светом фонарей. Левая рука у нее была перевязана бинтом. Женщина перешла улицу и скрылась за дверью другого кафе, чуть подальше. Ее настороженная и в то же время размашистая походка понравилась ему.

Прежде чем заглянуть в кафе, Филипп тоже пересек улицу, только в обратном направлении, прогулялся вокруг машины, проверяя, не сидит ли кто-нибудь в ней. Там никого не было. Он открыл дверцу у руля. В машине пахло дамскими духами. Над приборным щитком он обнаружил пачку сигарет «житан» с фильтром, вынул одну и закурил от зажигалки в машине. Открыв ящичек для перчаток, он осмотрел его, потом, — стоявший сзади чемодан: две пары кружевных нейлоновых трусиков, светлое платье, брюки, купальный костюм и ночная рубашка, пахнувшая теми же духами, в то время как все остальные вещи производили впечатление новых. На всякий случай он положил в машину и свой чемоданчик.

В кафе он входить не стал, а лишь заглянул туда через стекло. Молодая женщина выбирала пластинку у автоматического проигрывателя. Во рту она держала соленую соломку. Он обратил внимание, что ее темные очки были оптические и забавно отражали свет. Близорука. Лет двадцать пять. Правой рукой орудует неумело. Имеет мужа или любовника, способного на рождество подарить ей «тендерберд». Когда она нагнулась к проигрывателю, юбка плотно облегла ее тело — крепкое, упругое, с длинными ногами. Он заметил на юбке пятна грязи. У женщины была скромная прическа, небольшой ротик и такой же миниатюрный нос. Когда она заговорила с толстой рыжей покорительницей сердец, сидевшей за кассой, он по ее мимолетной грустной улыбке понял, что у нее какие-то неприятности или даже горе. Мужчины, иными словами, все посетители кафе, украдкой бросали на нее быстрые испытывающие взгляды, но она явно этого не замечала. Она слушала песенку Беко (Филипп тоже слышал ее на улице), в которой певец говорил ей, только ей, что она одна на своей звезде. Все ясно, ее бросил любовник и рана совсем свежая. Таких не обведешь вокруг пальца.

Она явно небогата, а если у нее водятся денежки, то недавно.