А в другой раз кажется, что я схожу с ума. Знакомое ощущение, да, Крис?
— Думаю, да. Вот только лучше бы тебе в Тель-Авив не ехать. Больше того, возможно, стоит вообще покинуть страну.
— Нет. Этого я не сделаю. Я обещала Стэнли, что выступлю завтра. Нуала там будет. Она ожидает кое-какие документы и хочет встретиться со мной. А потом Разиэль собирается отправиться медитировать в Галилею. Куда-то в горы.
— Думаю, настал момент для последнего чуда. Такого, которое все переменит.
Она только устало кивнула.
— И все равно едешь?
— Я слишком далеко зашла. Придется идти до конца. И тебе стоит пойти с нами. Ради твоей книги.
— Это что, персональное приглашение?
— Да, — сказала она. — Мне бы этого хотелось. Хотелось бы, чтобы ты был со мной. Но тут никого, так что я не знаю, когда все будет.
— Завтра я еду в Тель-Авив, попытаю Эрнеста. Потом к Стэнли загляну.
— Хорошо, — сказала она.
Провожая его, Сония вышла в сад.
— Скажи мне одну вещь, — попросил Лукас. — Кто-нибудь из вашей группы, Разиэль или кто из тех людей, что уходят и приходят, когда-нибудь говорил тебе об уничтожении мечетей на Храмовой горе? Может, для того, чтобы восстановить Храм? Что-то вроде этого?
— Никогда. Откуда вообще такие мысли?
— Сильвия Чан из американского консульства спрашивала. Ходят такие слухи. Кое-кто может подумать на вашу группу.
— На нас? На Разиэля? Разиэль и шутиху запустить не способен. Он в жизни пальцем никого не тронул. Знаешь, тут много всяких чокнутых ошивается, но ничего похожего от них никогда не слыхала.
— Так я и думал. И ей сказал то же самое.
46
На следующий день Лукас побросал вещи в «форд-таурус» и приготовился отправиться по горной дороге в Тель-Авив. Перед выездом он попробовал позвонить доктору Оберману, спросить, не мог ли, по его мнению, Разиэль связаться с бомбистами-террористами. Он не собирался подробно обсуждать этот вопрос, только договориться о встрече для обстоятельного разговора.
К его досаде, обермановский автоответчик сообщил, что доктор будет отсутствовать всю неделю, больше того, что тот уехал в Турцию, где в экстренных случаях до него можно дозвониться по номеру в Бодруме между двенадцатью и часом дня и вечером после девятнадцати. Затем автоответчик сообщил имя и номер телефона психиатра, который тем временем подменит Обермана.
Немного обеспокоенный, Лукас решил попытаться найти самого Обермана. И позвонил в Бодрум:
— Что вы делаете в Турции?
— А, — ответил Оберман, — подменяю коллегу-антрополога. Показываю группе немцев руины Эфеса. — Последовало лирическое отступление: — Эфес, родина Дианы. Не цветущей богини-охотницы аттических греков, а отвратительной восточной…
— Послушайте, — прервал его Лукас, — мне нужно узнать кое-что о некоторых наших общих друзьях.
Он старался так формулировать вопросы, чтобы не выдать слишком многого. На практике для человека, не приученного к осмотрительности в телефонном разговоре, это чертовски сложно. Разговор превращается в детскую болтовню, в прозрачные намеки.
— Вот как?
— Ваша бывшая подруга, фрау пасторша, — каких она убеждений, не мессианских ли? Эксплозивного толка?
— Если вы имеете в виду Линду, — ответил Оберман, — то у нее имеется склонность к апокалипсическим настроениям. Хотя она скорее имплозивный тип психопатки.
— Понимаю, — сказал Лукас. — А Разиэль?
— Разиэль способен на все. |