«В нужде с кем не поведешься!» — говорилось в письме — пословица, ходившая на ее родине и применимая к ним обеим.

Сония прислонилась к окну, напевая про себя и глядя на подернутые дымкой плантации цитрусовых. Что это, поземный туман или пестицидное облако? Имеет ли это значение при том состоянии, к которому пришел мир?

Разиэль потратил день на разговоры с последователями Преподобного, найдя слово для каждого. Почитал Элен Хендерсон из «Зогара», учил ее медитировать над буквами тетраграмматона. Йод-хей-вав-хей. Представить себе черный огонь под белым огнем и сосредоточиться на священных буквах, молча вдыхая на «йод», выдыхая «хей», впуская «вав», выпуская конечное «хей», погружаясь в глубочайшее молчание, в пространство, где ничто не может проникнуть между медитирующим и невыразимым объектом медитации. Он дискутировал о положениях Торы с молодым Маршаллом, предлагая новые, неожиданные толкования грядущего мира. Говорил с Марией ван Витте о сочинениях Хильдегарды фон Бинген.

— Эй, Сония! — воскликнул он, найдя ее возле окна. — Как дела, устроилась?

— Ты устал, Разз?

— Мы почти у цели, детка.

— Надеюсь, — сказала она и посмотрела на него. — Я по-прежнему верю. Я не сошла с ума?

— Сония, не волнуйся. Очень скоро мир будет не узнать. Мир, каким мы его знаем, станет историей.

Она на мгновение закрыла глаза:

— В душе я тот же ребенок. Не могу не верить тебе.

Оставив ее, он пошел к старику. Де Куфф лежал на раскладном диване, в носках, укрывшись пальто. Руки под пальто были сложены на груди.

— Как ты, Адам?

— Силы уходят, — ответил Де Куфф. — Видать, умираю. И наверно, хорошо бы сейчас умереть.

— Понимаю тебя. Лучше, чем ты думаешь. Но мы должны идти до конца. Открыть людям последнюю тайну.

— Ты действительно веришь? — спросил его Де Куфф. — Тебе не кажется, что, возможно, мы ошибаемся?

Разиэль улыбнулся:

— Мы посвятили этому свою жизнь, Адам. Нам ничего не остается.

— Из этого не следует, что мы правы. Это значит лишь то, что мы заблудились.

— Не сдавайся, Преподобный. Дождись решающего момента. Вспомни: ждать «тав».

— Как бы мне хотелось, чтобы обошлось без нас, — сказал старик.

Разиэль подошел и взял его за руку:

— Ты мне этого желаешь? Ты добр, Адам. Но без нас не обойдется, а ты действительно тот, кто ты есть. Подожди немного.

Де Куфф закрыл глаза и кивнул.

В дверь позвонили, и все застыли, глядя друг на друга. Разиэль открыл. В коридоре стоял Иэн Фотерингил, в белой поварской куртке и колпаке. Разиэль, оставив дверь распахнутой, вышел к нему.

— Принес? — спросил он шотландца.

Фотерингил протянул ему сверточек из толстого пергамента, и Разиэль положил его в карман. Затем оба вошли в номер.

— Мы здесь лишь на несколько часов, — объявил Разиэль. — Кто-нибудь хочет остаться и подождать, пока мы будем в горах?

Никто не изъявил такого желания. Каждый хотел двигаться дальше, покуда выдержит.

Разиэль подошел к Сонии:

— Ему кто-то нужен для поддержки. Ты для разнообразия. Скажи ему то, что ему необходимо услышать.

— Если бы я только знала, что именно.

— Ты сумеешь, Сония. Всегда умела.

Сония встала и пошла в комнату, где отдыхал Де Куфф. Он лежал на боку и плакал.

— Мучишься? — спросила она, беря его старческую холодную руку, как до этого Разиэль.