— Ты? — спросила Сония. — Ты?

— А, да ладно. Ну подсыпал в чай чуток экса для бодрости. Тем из нас, кто незнаком с Олам ха-демут. Нашим несуфиям, которые не ведают об Алам аль-Миталь. Отсталым, которые не разбираются в mundus tertius — mundus marginalis.

— И Преподобному дал. Ты убьешь его.

— Не давал. Нет-нет.

— Черта с два, не давал. Давал, господи боже! И Крису тоже.

— Ну, самую малость, чтобы поднять настроение.

— Я не верю тебе. А что насчет меня?

— Абулафия говорил: «Женщина сама по себе мир». К тому же в твоем чае ничего нет.

— Не хочу портить милое молитвенное собрание на свежем воздухе, — сказал Лукас. — Но довольно прохладно и мы под кайфом, в таких случаях принято говорить типа адью. Так как насчет того, чтобы закругляться? Потому что в общем…

— Это был наркотик, — бесстрастно сказала Сония. — Как ты мог такое сделать со мной? — закричала она Ралиэлю. — Все испоганил, урод!

— Сония, дорогая, у тебя в чае ничего нет, кроме мяты. Некоторые испытывают неприятное ощущение, наблюдая промежуточный мир. Под этим, — хладнокровно объяснил он Лукасу, — я имею в виду мир, существующий между материальным и духовным.

— В последнее время, — сказал Лукас, — я испытываю неприятное ощущение, не наблюдая его.

— Я тебе этого не прощу, — сказала Сония Разиэлю. — Это все уничтожает.

— Только потому, — ответил Разиэль, — что все и должно быть уничтожено.

Казалось, они улетают все выше и выше, но Лукас не мог с уверенностью сказать, принимал Разиэль наркотик или нет. Поток, казалось, мчался все стремительнее. Что там была за теория, будто Иисус — это галлюциногенный гриб? Или то была лишь шутка? Или и шутка, и теория?

— Сония, — сказал Разиэль, — кто ты такая, чтобы это говорить? В прошлом году, в позапрошлом? Не ты ли нюхала со мной? Не ты ли говоришь, что иначе не слышишь этого в звуке? Синергии. Ты была наркоманкой. Ты приносила опиаты в пять миров. Свою суфийскую дурь и таблетки.

— Я завязала. Жизнь переменилась.

— «Высшая любовь», — насмешливо пропел Разиэль. Именно эту песню Сония пела Лукасу предыдущим вечером. Это подтвердило одно его давнее подозрение. — «Высшая любовь».

— Чего ты хочешь от нас, Разиэль? — спросила Сония. Все затихли.

— Я имею в виду, если все это было только ради того, чтобы нагрузиться, то что дальше?

— Дальше — идем в город, — ответил Разиэль. — Это следующий этап. Ты должна доверять мне.

— Вот уж извини, — проговорила Сония.

— Знаешь, — сказал Лукас, когда они полезли наверх, — в последний раз я так улетел под Майлза Дэвиса. Под его «Молчание». Послушать бы сейчас.

Элен Хендерсон внизу под ними упала на колени.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — помогите кто-нибудь! Мне страшно.

— Прежде Избавления, — сказал им Разиэль, — скорбь. — А как вам виделось Избавление Божие? — Он возвысил голос. — Хотите увидеть колесницу? Вы увидите ее. Хотите увидеть, как восстает Храм? Увидите и это.

— Ты веришь ему? — спросил Лукас, опираясь на карликовое деревцо.

— Она мне верит, — сказал Разиэль, внимательно глядя на Сонию.