– Во всяком случае положение вещей из ряда вон выходящее. Мистер Бауринг в счет не идет, не идет в счет и вся эта волынка с Горнопромышленным. Даром никто никогда не страдает. Все дело в вашем «незаконном» выигрыше. Почему бы вам не бросить эти проклятые кредитки в огонь? – шаловливо закончила Китти.

– Быть по сему, – возгласил Торольд, и все пятьдесят кредитных билетов полетели в камин. Сине-желтые языки пламени принялись лизать их края.

Обе женщины разом вскрикнули и вскочили на ноги.

– Мистер Торольд!

– Мистер Торольд! Он просто душка! – с восторгом прощебетала Китти.

– Инцидент, смею надеяться, теперь исчерпан, – произнес Торольд спокойно, но с горящими глазами. – Я должен поблагодарить вас обеих за приятно проведенный вечер. Быть может, в недалеком будущем мне представится удобный случай познакомить вас с дальнейшими основами моей философской теории.

Часть вторая

Комедия на «Золотом берегу»

I

Было пять часов дня в середине сентября, и два американских миллионера (в этом году на них был урожай) сидели, болтая, на широкой террасе, отделявшей вход в курзал от пляжа. На расстоянии нескольких ярдов, облокотившись на балюстраду террасы в непринужденной позе особы, для которой короткие платья являются предметом истории, и притом очень недавней, стояла прелестная девушка; она ела шоколад, размышляя о суетности жизни. Более пожилой миллионер не пропускал ни одной хорошенькой женщины, попадавшей в поле его зрения, не обращая в то же время внимания на девушку; его же собеседник, наоборот, по-видимому, старательно считал проглатываемые ею конфеты.

Огромное стеклянное здание курзала доминировало на «золотом» берегу. На другой стороне растянулись по прямой линии отели, рестораны, кафе, магазины, театры, мюзик-холлы и ломбарды города наслаждений – Остенде. На одном конце этой длинной линии нарядных белых построек возвышался королевский дворец, на другом – виднелись маяк и железнодорожное полотно с его семафорами и стрелками, по которому непрерывно стремились к городу бесконечные вереницы вагонов, содержавших целые грузы богатства, красоты и необузданных желаний. Впереди свинцовый, скованный дремой, океан лениво брызгал белоснежной пеной на пляж только для того, чтобы слегка замочить розовые ножки и стильные купальные костюмы. И после целого дня утомительной работы солнце, по соглашению с администрацией, на август и сентябрь погружалось в морскую бездну как раз напротив курзала.

Младший из миллионеров был Сесиль Торольд. Другого человека, лет пятидесяти пяти, звали Рейншором. Он был отцом молодой девушки, занятой уничтожением шоколадных конфет, и председателем всем известного Текстильного треста.

Контраст между двумя мужчинами, схожими только в отношении обладания миллионами, был разительный: Сесиль, еще молодой, стройный, темноволосый, неторопливый в своих движениях, с тонкими чертами, почти испанскими глазами, говорил на безукоризненном английском языке, тогда как Рейншор гнусавил, был толст, обладал пурпурным, с синеватым отливом подбородком и маленькими как щелки глазами, – кроме того, старался казаться необычайно подвижным – излюбленный прием стареющих мужчин, которые не хотят в этом сознаться.

Симеон был приятелем и соперником покойного отца Сесиля. В прежние годы они не раз «выставляли» друг друга на колоссальные суммы. Поэтому, меньше чем через неделю, между внушительным председателем и неугомонным непоседой возникла своего рода близость, крепнувшая с каждым днем.

– Разница между ними, – говорил Сесиль, – заключается в том, что вы изнуряете себя выжиманием денег из людей, занятых их добыванием, в специально отведенном для этой цели помещении.