Грантл, едва подхромав к ним, издал утробный рык и зашагал к дверце кареты. Постучал кулаком: — Мастер Квел!

Худ повернулся к воину. — Не нужно, выкормыш Трейка. Моим единственным требованием было, чтобы вы прибыли сюда. А теперь можете отбывать. Картограф проводит.

Полнейшая Терпимость подтащила потерявшую сознание Финт к карете, выказав недюжинную силу (впрочем, от натуги глаза ее угрожающе выпучились). Гланно толкнул Рекканто, кивнув на Полушу: — Личико ни о чем не напоминает?

Рекканто покосился — и хихикнул.

— Вы оба покойники, — прошипела женщина.

Амба и Джула встали по ее бокам, ухмыляясь сквозь слои грязи.

В карете Маппо решил было открыть дверь, но Квел вытянул дрожащую руку, остановив его. — Боги, не надо!

Чудная Наперстянка скорчилась на полу, раскачиваясь и бормоча.

— Что там, снаружи? — спросил Трелль.

Квел потряс головой. Он был бледен как кость, лицо покрылось потом. — Должен был догадаться. То, как карта сужалась в конце пути. Ох, нас использовали! Обдурили! Боги, похоже, меня стошнит!

— Проклятые трайгаллы, — пробурчал Тук. Его совершенно вывело из себя внезапное, необъяснимое прибытие кареты. Как они смогли пробраться сюда? И тут он увидел Грантла. — Боги подлые, ты!?

Внутри кареты кого-то рвало.

Грантл уставился на Тука, нахмурил лоб.

«А, догадываюсь, что я уже не похож на Анастера». — У нас был…

— Глашатай, — сказал Худ. — Время.

Тук скривился, почесал глазницу: — Что? Ты отсылаешь меня с ними?

— Некоторым образом.

— Тогда я присоединюсь к живым?

— Увы, нет, Тук Младший. Ты мертв и мертвым пребудешь. Но это последнее твое задание как Глашатая. Другой бог затребовал тебя.

Тук начал спешиваться, однако Повелитель Смерти остановил его: — Скачи позади кареты, как можно ближе. Некоторое время. Теперь, Глашатай, хорошенько запомни последнюю весть. Нужна кровь. Нужна кровь…

Грантл перестал прислушиваться. Даже беспокойство от вида одноглазого всадника быстро затихало, ибо его подхватил поток боевого буйства. Он смотрел на врага, видел, как погибают обороняющиеся.

Война, которую не смогут выиграть жалкие души, война, которой требуется поборник, способный стоять до конца.

Из груди вырвался утробный рык; он сделал шаг от кареты, потянулся за саблями.

— Куда, чудак-человек!

Крик заставил его вздрогнуть. Грантл поглядел на Гланно Тряпа, а тот жестко улыбнулся: — Дольщики так просто не уходят — неужто нам придется утыкать тебя стрелами? Быстро на борт, полосатик. Мы снова отчаливаем!

Исход может быть только один — Драконус понимал это с самого начала. Он не ощутил прибытия и отбытия трайгаллов, исчезновения Тука. Все внешнее уже не могло пробудить его чувства.

Один исход.

Но ведь Драгнипур никогда не сулил спасения. Железо, выкованное, чтобы связывать; тысячи цепей, сращенных, ставших лезвием — слой за слоем, скрученные, спаянные, свитые словно канат. Драконус, окруженный пылающими огнями сердца Бёрн, делал цепи из всех существующих в природе металлов, выковывал звено за звеном. Швырял металлические жилы на наковальню. Опускался молот. Тот самый молот, единственный инструмент, способный выковать подобное оружие — он помнил его тяжкий вес, ожигающую рукоять, не желавшую поддаваться руке чужака.

Даже в грезах Бёрн была недовольна.

Цепи на цепи. Цепи, чтобы связывать. Связывать саму Тьму, преображать старый лес, по которому она скиталась, превращая Черное дерево в карету, в громадные неуклюжие колеса, в днище, ставшее горизонтальной дверью над порталом — словно крышей склепа.