Отродясь мы проводниками не работали и не хотим, мол, чтоб
смерти импортных «ботаников» на нас повесили, на «Свободе», и без того много незаслуженных собак болтается. Вот так, дословно, и сказали.
Зотов,
странно усмехнувшись, потер руки.
— Вот я и вспомнил, Лунь, как ты нас, ученых, по самым скверным местам Агропрома водил. И хорошо водил, надо
сказать, все живые вернулись… ну, тогда… — Проф заговорил чуть тише, скорбно нахмурив брови. — Приятная такая есть у вас с Хип черта. Живыми нас из
Зоны возвращать. Чего о других, официальных горе-специалистах и не скажешь. В общем, рассчитываю на вас, сталкеры. Крепко рассчитываю. Спасайте НИИ.
И учтите, что в спасательной экспедиции — а она не особенно длинная по километражу — обязательно будет еще один участник.
— Кто же?
— Я. —
Просто ответил Проф.
* * *
С тех пор как открылись мощные, бронированные ворота в высокой, шестиметровой стене, отделяющей секретный городок
Чернобыль-7 от прочей Большой земли, Хип буквально не «отлипала» от окна. Да и мне, если честно, было и дико, и даже страшно, и одновременно
интересно оказаться за пределами Периметра. ПАЗик с эмблемой Института — лавровой ветвью на фоне контуров главного здания НИИ и синего камня,
лежащего на страницах открытой книги, просто взял, да и вывез из Зоны бывшего неучтенного элемента, преступника, сталкера, а ныне старшего научного
сотрудника НИИАЗ с ассистентом, научным сотрудником, бывшим стажером и тоже сталкером. Большая земля встретила нас потрясающе вкусным, живым ветром,
шумно влетающим в открытые окна автобуса, непривычной, яркой живой зеленью проплывающих мимо лесов и кусочков не то степи, не то обширных заросших
кустарником полей. И над всем этим было глубокое, бездонное, настоящее небо, все в ватных горах ослепительно белых облаков. Зотов, понимающе глянув
на нас, попросил водителя тормознуть у небольшого лесочка, И я, не веря, на подгибающихся ногах вышел из автобуса и полной грудью вдохнул этого
свежего, сладкого ветра.
Семь лет… семь долгих лет я не ступал по чистой земле — научный городок, закрытый, как и Зона, стеной Периметра не в
счет. Глупости это все, что сталкерство въедается до самых костей, до самых дальних уголков мозга, и бродяга, выдернутый из Зоны, просто не способен
пройти по незнакомой земле, чтоб не проверить путь гайкой. Ерунда. Я легко, свободно, наслаждаясь каждым шагом по этой чистой, дружелюбной земле,
пошел вдоль обочины желтой грунтовки, задевая ладонью стебли травы. Я почувствовал острую, невыносимую усталость от Зоны. Семь лет… семь долгих лет
я не ступал по чистой, живой земле.
Меня догнала Хип, уверенно прихватила за руку, прижалась.
— Здорово, правда?
— Не то слово… Знаешь,
стажер, а у меня такое ощущение, что помимо задания, абсолютно точно подстроенного Координатором, эта поездка на западную окраину Зоны является
бонусным дополнением к программе. Я совсем забыл, как это все-таки здорово… словно камень с души.
— Завязываем с Зоной, — очень тихо шепнула Хип.
— A почему шепотом?
— Чтоб она не услышала, — девушка кивнула в сторону сизой облачной полосы у горизонта и тихо рассмеялась, коснувшись
прохладным кончиком носа до моей шеи.
После Третьей катастрофы Зона и впрямь стала если не громадной, то очень большой — ПАЗик, петляя по
грунтовкам, выезжал на шоссе, снова сворачивал на какие-то лесные дороги. |