|
Даже прямо сверху, откуда я сейчас на него смотрю, видно, что он теряет высоту фантастически быстро. И все еще нет парашюта! Что-то не сработало! - Давай, Стью! - Мои слова улетают за борт так же быстро, как это сделал мой друг. Слова не помогают, они никогда не будут услышаны, но я ничего не могу с собой поделать. - Ну, малыш, дергай! А он не собирается делать этого. Не открывается ни главный, ни запасной парашюты. Его тело замерло в том же положении - это маленький черный крестик, вращающийся вправо и стремительно падающий отвесно вниз. Слишком поздно. Я содрогаюсь от холода в жарком летнем воздухе. Но вот в последнюю возможную секунду я вижу, как знакомый бело-голубой рукав развертывающегося парашюта выстреливает из ранца с главным парашютом. Но так медленно, до боли медленно. Рукав натягивается, ярко оранжевая ткань появляется и начинает беспомощно болтаться в воздухе, а затем, совсем внезапно, появляется купол парашюта. Теперь он полностью раскрылся и плывет безмятежно и мягко, как пушинка из одуванчика над лужайкой летом. Вдруг я осознаю, что биплан на большой скорости идет вниз, двигатель ревет, расчалки скрипят, а рычаги управления словно заклинило от урагана, несущегося мне навстречу. Я плавно возвращаю самолет в горизонтальное положение над раскрывшимся парашютом, и через полминуты уже лечу наравне с ним. У него еще было много места: он все еще за тысячу футов над землей! Я облетаю вокруг веселого купола и очкастого парашютиста, болтающегося тридцатью футами ниже. Он машет мне, а я качаю в ответ крыльями. Я рад, gb. все закончилось хорошо, малыш, но не кажется ли тебе, что ты раскрыл его немного позже, чем нужно? Я должен еще поговорить с ним об этом. Я продолжаю кружиться в воздухе, тогда как он уплывает вниз. Он разминает ноги, как всегда, на последних пятидесяти футах - последнее гимнастическое упражнение перед приземлением. Затем создается впечатление, что последние двадцать футов он пролетает очень быстро, будто кто-то внезапно выпустил из купола весь воздух. И вот он падает на землю, валясь с ног от столкновения с ней. Купол еще довольно долго возвышается над ним, а затем медленно ложится рядом на землю, как огромное, сверкающее яркими красками полотнище. Стью сразу же вскакивает на ноги, подтягивает к себе лямки и машет мне, показывая, что прыжок удался. Я в последний раз покачивая крыльями, облетаю над ним круг, затем устремляюсь к земле и начинаю катать пассажиров, которые всегда толпятся вокруг самолета после прыжка. Но сегодня нет пассажиров. Несколько автолюбителей выстроились в одну линию возле аэропорта, но никто из людей не сделал ни шагу вперед. Стью поспешно обирает свой парашют и направляется в сторону автомашин. - Сегодня есть еще время полетать. Воздух прекрасен и мягок. Кто готов взглянуть на город с высоты птичьего полета? Не хочу. Я никогда не летал. Ты шутишь? У нас нет с собой денег. Может быть, завтра. Когда он возвращается к биплану, я уже растянулся в тени под крылом. - Должно быть, это какой-то нелетный город, - говорит он. - Раз на раз не приходится. Ну что, летим сейчас или завтра утром? - Ты пилот - тебе и решать. Странное ощущение. Город, конечно, отличается от меньших населенных пунктов, но не это странно, города всегда отличаются. Дело в том, что время теперь другое. Здесь в городе год 1967. Это год острыми краями и торчащими углами врезался в нас, делает нас чужими и заставляет нас чувствовать себя не в своей тарелке. Транспорт идет по шоссе, которое пролегло рядом с аэропортом. Современные самолеты взлетают и садятся. Они построены полностью из металла, у них в кабинах большие панели управления, оснащенные радиоаппаратурой, а моторы, которые поднимают их выше облаков, спроектированы по новому образцу, мощные и плавные. |
