Как он мог раньше бояться ее, бояться сделать ей приятно, бояться задуматься о том, чего она от него ждет, бояться ее энергичности и сообразительности?

И вдруг она отшатнулась, так, будто испугалась. Сделала несколько шагов назад, пристально глядя на него.

— Ради бога, что случилось? — спросил Ройбен. На самом деле ему не хотелось что-то говорить, но было очевидно, что ее что-то обеспокоило, сильно, и было бы правильно спросить об этом.

— Не знаю, — ответила она, с трудом улыбнувшись. — Клянусь, ты выглядишь так, будто стал другим человеком. Другим человеком, который теперь глядит на меня глазами Ройбена.

— Гм, но это все же я, — ответил он. И улыбнулся.

На ее лице были замешательство и страх.

— До свидания, милый, — поспешно сказала она. — Увидимся за ужином.

Ройбен вдруг подумал, что ему хочется приготовить жаркое. Как здорово будет, когда у него будет своя собственная кухня.

В дверях появилась медсестра. Сегодня она должна была сделать ему последний укол.

5

Сегодня была пятница.

Ему позвонили, когда он принялся просматривать первую пачку бумаг из титульной компании, касавшихся поместья в Мендосино.

Похищение. Похитили целый автобус с учащимися из школы «Голденвуд», в округе Мэрин.

Ройбен накинул старую вельветовую куртку Фила, с кожаными заплатками на локтях, и ринулся вниз по лестнице. Вскочил в свой «Порш» и поехал через мост Голден Гейт.

По дороге слушал радио. Новость шла по всем каналам. Было известно лишь то, что без следа исчезли все сорок два учащихся, возрастом от пяти до одиннадцати лет, и трое учителей. Мешок с мобильными телефонами учителей и парой телефонов учащихся был найден у телефонной будки на Первом шоссе, с запиской, напечатанной на принтере.

«Ждите звонка».

К трем часам дня Ройбен уже стоял перед огромным старым зданием, обшитым коричневой доской, в старинном стиле, в котором находилась частная школа. Здесь уже собралась большая толпа журналистов и операторов и подъезжали все новые.

Селеста позвонила, подтверждая информацию. Никто не знал, где похитили учащихся и каким образом, и требований выкупа пока не поступало.

Ройбен ухитрился перекинуться парой слов с волонтером, работавшим в школе. Тот описывал условия в школе, как «идиллические», а учителей — как «заботливых, будто родные матери». И детей, вежливых и тихих, настоящих «цветов жизни». Их повезли на экскурсию в Мьюирский лес, один из самых красивых лесов в мире, где растут секвойи.

Школа «Голденвуд» представляла собой частную школу с нетрадиционным стилем обучения и очень дорогую. Однако школьные автобусы, хоть они и были сделаны на заказ для школы, были достаточно старыми, и на них не было ни ответчиков GPS, ни встроенных мобильных телефонов.

Билли Кейл уже поручила двоим журналистам из отдела городских новостей сопровождать это дело.

Пальцы Ройбена бегали по экрану айфона, он набирал текст, описывая красочное трехэтажное здание школы, окруженное могучими дубами и россыпями полевых цветов — маков, маргариток и азалий, росших в тени деревьев.

Подъезжали родители детей, полицейские старательно отгораживали их от журналистов, бросавшихся на каждого приехавшего. Женщины плакали. Журналисты тщетно пытались пробиться к ним, топча цветы и отталкивая друг друга. Полицейские сдерживали их с растущим раздражением. Поэтому Ройбен решил выбрать место в задних рядах.

Врачи, юристы и политики — вот кто были родители этих детей.