15 января 1873 года «старый, умирающий, ни на что не годный инвалид», как характеризовал себя Дарвин, закончил черновики работ о росянке и вьюнах, а 3 февраля взялся писать о перекрестном опылении и весной и летом публиковал в «Природе» статьи на эти и другие темы: наследование инстинктов, обычаи муравейников, анатомия усоногих. С 15 марта по 10 апреля семья жила в Лондоне — не только ради Генриетты, но и из-за Хаксли. Тот нуждался, проиграл процесс, связанный с недвижимостью, от переживаний слег, врачи рекомендовали ехать на континент, но было не на что. Зная его характер, друзья боялись предлагать деньги. Эмма организовала подписку, собрали шесть тысяч фунтов и поручили Дарвину сочинить дипломатичное письмо. «Я не сомневаюсь, — написал он, — что Вы с легкой душой позволите оказать Вам эту небольшую помощь, потому что так Вы сделаете нас счастливыми. Эта идея родилась почти одновременно и независимо друг от друга у нескольких Ваших друзей». Хаксли не знал, на кого конкретно обижаться, и помощь принял.

Гальтон разослал европейским ученым анкету, выясняя, получили ли они таланты по наследству; на вопрос: «Кажутся ли вам ваши научные способности врожденными?» — Дарвин ответил: «Разумеется». В июне с женой гостили в Лит-Хилл, потом забрали к себе семерых детей Хаксли, уехавшего лечиться. В июле Литчфилд привез свой Колледж рабочих: 70 человек пили чай на лужайке, договорились съезжаться каждый год. В августе Дарвинов пригласил в гости старый знакомый лорд Томас Фаррер, муж Эмминой племянницы; в его поместье Эбинджер было много червей, гость заразил хозяина интересом к ним, лорд обязался каждое утро взвешивать то, что за ночь накопали черви, и заносить результаты в «червивый дневник». Потом навестили Уильяма, так и не женившегося. Дома в конце августа Дарвин засел за новые наблюдения: зачем растениям восковой налет на листьях?

Давно его никто всерьез не бранил, слава его росла, преподобный Монкер Конвей проповедовал «эволюцию, славящую могущество Господа» по обе стороны Атлантики. Эмма — тетке: «Иногда мне кажется так странно, что мой близкий человек производит в мире столько шуму…» В сентябре в Ирландии на съезде БАРН ее президент Тиндаль в приветственной речи говорил о Дарвине. Лайель: «Ваше имя и Ваша теория встречены овацией. Что бы ни говорили о Тиндале, его речь была мужественной и бесстрашной…» Тиндаль сказал, что религия не должна «вторгаться в области знаний, к ней не относящихся», и поддел Уилберфорса, предложившего правительству учредить День молитвы о дожде, посоветовав провести эксперимент с больными: одну группу будут лечить, вторая станет молиться: которые поправятся? Дарвина это забавляло, но сам он в подобные споры не встревал. Вскоре у него случился, судя по симптомам, микроинсульт, Эмма была в отчаянии, но уже к концу сентября ее муж вернулся к работе. Генриетта выздоровела, гостила в Дауни, Джордж тоже поправился и возобновил преподавание в Кембридже, но доставил отцу новые волнения.

Летом 1873 года он опубликовал ряд эссе о статистике и социологии, в одном из них, «О благотворных ограничениях свободы брака», писал о пользе контрацепции и вреде браков между близкими родственниками: в таких случаях, а также если супруг сумасшедший, алкоголик или склонен к насилию, надо дозволять развод. Тогда в Англии развод разрешался при доказанных фактах «невыполнения супружеского долга», измены, содомии, скотоложества; психическая болезнь и побои основаниями не считались, по обоюдному согласию супруги также не могли разойтись. Дарвин эссе одобрил, другие его не заметили. В октябре Джордж подготовил новое эссе — «Мораль и религия»: в религии поведение регулируется обещанием награды и страхом наказания, но мы должны и можем поступать нравственно без этих стимулов.