|
Даже в часы, когда на душе было пасмурно и шел дождь пополам со снегом. Невозможно сохранять траурную, сообразно самоощущению, физиономию в ответ на солнечную улыбку, обращенную персонально к тебе, а не в пространство, как, к примеру, принято у американцев. Точно так же невозможно улыбаться, когда не хочется. Несчастная девочка! Эти хваленые детские психологи ввергли тебя в ад.
— Как видите, я выжила. — Еще бы! После того ада, где ты действительно научилась выживать… Но при первой возможности ты сбежала оттуда в более комфортный для тебя климатический пояс. Комфортный во всех смыслах, не исключая психологический. Здесь тебе не грозит солнечный удар в полдень. Здесь никто не фонтанирует страстями. Лишь взгляды, лишь ирония слов. Но ты до сих не можешь поверить, что это нормально. Ты не замечаешь того, что окружена нормальными, скупыми на эмоции людьми. Подсознательно ты ждешь выплесков магмы. Но их нет и не будет. Тебе нужно это понять и смириться. Всякий человек — вселенная. А во всякой вселенной свои законы… Боже, кому я это объясняю, ты же математик! «Марк Фрид», — тлеют в моем мозгу полустертые символы. «Математическая вселенная». Будь он проклят. Ненавижу его.
Урок вождения
Джильда выше меня на голову, прекрасно сложена, окружена легким облачком притягательных ароматов незатейливого цветочного парфюма и здорового, только что из душа, женского тела. Если бы она вдруг проявила ко мне личный интерес, при всей своей гетеросексуальности я бы недолго колебалась… Но ничего такого не происходит. Я вообще не знаю о Джильде ничего, что выходило бы за пределы нашего делового партнерства. Она учит меня управлять космическим аппаратом, я скрашиваю ее досуг математическими парадоксами. На этом все. Если у нее и есть жизнь вне стен офиса или ангара, мне о ней неизвестно. Подозреваю, обо мне Джильда знает намного больше. — Не гляди на меня! — говорит она жестким, как сухая кость, голосом, какой совершенно не вяжется с ее чарующим обликом. — Меня здесь нет! Ты одна в кабине! Одна во всей Галактике! Одна… к такому мне не привыкать. Раскинув пятерни по панели управления, старательно привожу к повиновению эту гору металла и керамики. Команда на захват управления. Команда на запуск программ автономности. Команда на выход из ангара. — Борт шесть-семь-шесть-двести тринадцать запрашивает коридор к регулярному порталу. Ответ приходит немедленно: — Борт шесть-семь-шесть-двести тринадцать, кто управляет? — Здесь пилот-инструктор Джильда Романо, — вмешивается мой ангел-хранитель, — личный номер… — Не нужно, голос опознан, — благодушно прерывает ее служба летного контроля. Голос мужской, низкий и даже брутальный, с хрипотцой и трудноуловимым аристократическим акцентом, но сейчас в нем читаются неожиданные теплые нотки. — Как твой бизнес, детка? — Спасибо, процветает, — сдержанно отвечает Джильда. Ей не очень-то по вкусу внезапная фамильярность в столь ответственный момент. — Ты все еще бываешь в «Трех Планетоидах»? — А с кем это я говорю? — с наивозможнейшей сердечностью вопрошает Джильда. — Юзек Врублевски, неужто не помнишь? Мы пересекались в прошлом месяце… — Диспетчер Врублевски, мать вашу исполняйте свои обязанности и не мешайте работать мне! — злобно рычит Джильда. — Нам сегодня дадут коридор или?.. — Злюка, — без большой обиды констатирует невидимый оппонент. — Повторяю вопрос: кто управляет? Я наконец получаю право голоса: — Пилот-стажер Стокке-Линдфорс. |
