Тут они меня перебили и попросили объяснить, в какой именно форме «домогался». Мариночка, стало быть, сама решила об этом речь со следствием не заводить, вычислила, быстроголовая, что этот факт может сыграть против нее. Хотите знать, в какой форме? Да в самой отвратительной. Когда наша красотка прибыла в столицу в погоне за птицей счастья, поступила она на работу в руководимое товарищем Брюхановым учреждение, и он, надо думать, сразу же положил на нее глаз. Это, видимо, тоже входило в его понимание здоровья — переспать со всеми женщинами, до которых можешь дотянуться. Состояние, в котором оказываются все эти провинциальные мечтательницы, попав «на лимит», известное. Это люди без будущего, тут даже не важно, сильная ты натура или нет, пусть у тебя даже звериная хватка — это, по сути, положения не меняет. Возвратиться домой? Лучше в петлю! Нет, я не читаю вам лекцию, просто многое из того, что здесь произошло, нельзя будет без этого попять. Короче говоря, Матвей Иванович Брюханов, прекрасно осведомленный о преимуществах своего служебного положения и не раз уже им пользовавшийся, приступил к делу. Гор золотых он ей не предлагал, у него была приманка получше — прописка. И, думаю, он без особых хлопот затащил бы ее в койку, однажды такое даже и произошло. По крайней мере таково мнение молвы. Продолжение история не получила, потому что Марину угораздило влюбиться, монстр получил отставку, но своих притязаний не оставил, он буквально ее преследовал. У нее, как я понимаю, все шло к свадьбе, Брюханов ее шантажировал. Владик — жених — колебался, его можно понять. Короче — узел. То, что Мариночка ни в коем случае не прописана в своей комнате, вы знаете? Это служебная площадь. Вам непонятно, как это можно прописать человека через полгода в Москве? Это, конечно, не по закону, но сделать можно и не такое. Мне даже странно слышать от вас этот вопрос.

Вы видите, я не делаю никаких выводов, это, конечно, ваше дело…

Теперь Платон Сергеич, да? Ну, то, что он литератор, он вам сам рассказал? Настоящий член союза писателей, но спивается, по-моему. Не знаю уж, что он там насочинял, но время от времени получал гонорары и, получив, поступал таким образом: он закупал ящик водки и ставил мне под кровать. Я выдавал бутылку только в том случае, если он мог мне доказать, что ему действительно необходимо выпить. Я придумал это условие, чтобы хоть немного стимулировать литературные способности соседа, чтобы даже его тягу к спиртному использовать в мирных целях. Такая у нас была игра. Что характерно: условия этой игры он выполнял неукоснительно, он мог часами бродить по комнате, выдумывая запутаннейшие сюжеты, и прибегал ко мне с горящими глазами, чтобы рассказать примитивную дребедень, и, получив отказ, падал на колени и начинал слезно вымаливать «бутылочку». Представляете себе, да? Причем никогда не пытался применить силу, я бы все равно не смог ему помешать. Он мог запустить руку под кровать, да и все. Насколько я могу судить, он ценил наши отношения и боялся нарушить условия игры, эта игра казалась ему решительной мерой, предпринятой им для того, чтобы удержаться на краю бездны. Сколько мы этим занимались? Да года полтора, а то и два. За это время было всего лишь три или четыре истории, которые сразу прошли «цензуру», из них, кстати, он потом сварганил рассказы. Большая часть водки в конце концов отпускалась «в виде исключения». Забавно, что одну из лучших историй он рассказал мне дня четыре назад. Он ввалился ко мне вечером и сам выхватил бутылку из ящика — так он был уверен, что мне понравится его рассказ. Он в молодости служил на флоте, история касалась того времени. Я вам тоже расскажу, она короткая, но вы лучше поймете человека. Я не слишком вас задерживаю? Так вот, он был дежурным по части, по военно-морской базе, на базу вернулась подлодка, на которой служил его товарищ по мореходке, или как это у них там называется.