|
Маргарет Салливан совершила самоубийство в отеле «Тафт» в Нью Хейвене, – в том самом, где останавливалась моя мать, когда приезжала на встречи выпускников. Такое впечатление, будто в газетах каждый день сообщается, что какая нибудь рок звезда или недоумок из Голливуда завалил свой номер в отеле мусором, поджег его или, в некоторых случаях, полностью разгромил. Может, причина тому – отчаянное одиночество, которое они испытывают, оказавшись в гостиничном номере? Достаточно ли это для того, чтобы устраивать пожар или швырять в окно телевизоры?
И тем не менее даже вполне уважаемые, занимающие достойное положение люди выделывают в отелях странные фокусы. Несколько лет назад я сопровождал тогда еще вице президента Буша в его поездке по Европе. В свите нас, сопровождающих, было человек восемьдесят – штатных сотрудников и агентов службы безопасности. Всех поселили в отеле «Крийон», одном из самых шикарных отелей в мире, в самом центре Парижа, на площади Согласия. Просто сказка. Я был низшим по рангу спичрайтером, но мой номер выглядел так роскошно, что в нем вполне мог жить какой нибудь министр, приехавший на обсуждение хартии Лиги наций, которое проходило именно в этом отеле. Я долго принимал горячий душ в мраморной бесконечности ванной комнаты, потом закрыл воду и потянулся за полотенцем. Полотенца не было. Странно. Я огляделся по сторонам. Ничего и нигде. Даже маленького, размером с носовой платок. Ворча и репетируя свое возмущение на застрявших в памяти обрывках французского, я прошлепал к телефону и дал понять обслуживанию номеров, что это афронт не только для меня, но и для достоинства Соединенных Штатов Америки. Через несколько минут горничная принесла мне полотенце, и не подумав извиниться. Одно единственное, совсем небольшое: его едва хватило на то, чтобы осушить укромные части тела. Всё это в отеле, славящемся на весь мир огромными пушистыми махровыми банными халатами с монограммой. Так и не вытершись толком, я сел и стал размышлять, удастся ли мне вставить едкое замечание насчет нехватки полотенец в отеле «Крийон» в речь вице президента о размещении «Першингов». Но по мере того как процессия из мокрых и злых сотрудников Белого дома проходила через комнату для персонала, становилось ясно, что всех без исключения представителей вице президентской свиты постигла такая же горькая участь. Это была вовсе не случайная небрежность. Наконец мы выяснили, что месяц назад в «Крийоне» останавливался со своим штатом государственный секретарь Джордж Шульц. В лучших традициях добрососедских отношений с союзниками они прихватили на память украшенные монограммами банные халаты, полотенца и другие впитывающие воду сувениры. «В самом деле, – заметил один из моих коллег, чью шею украшали клочки туалетной бумаги, – просто чудо, что они не проделали то же самое с портьерами». Если не считать этого инцидента, «Крийон» – это отель, который делает кочевую жизнь вполне сносной, даже приятной. Может быть, если бы О'Нил выбрал своим последним пристанищем именно его, ему не было бы так тяжело, хотя тогда его последние слова оказались бы не такими выразительными. «Где эти чертовы полотенца?» – совсем не тот эффект.
Красотки
Моя мать – символ моды
До четырнадцати лет я понятия не имел, что моя мать чем то отличается от других матерей. Но однажды в понедельник после родительского дня в школе интернате, где я учился, один из старшеклассников, стоя в группе товарищей, обратился ко мне: – Эй, Бакли, твоя мать – мировой кадр. Я стоял с горящим лицом, стараясь сообразить, как мне нужно реагировать. В школе «Взыгравший гормон» при Портсмутском аббатстве в 1967 учебном году для особы женского пола не было более лестной оценки, чем «мировой кадр». |
