Анна не очень-то ему и поверила. Кроме того, она терпеть не могла ненавистные ей байки о ее родителях. Однако она дорожила удовольствием, смешанным с чувством вины, которое доставляли ей рассказы Питера о жизни во Внешнем Мире. Мысль о том, что можно вот так запросто, крича и смеясь, пробежаться по полю, приводила ее в восторг. Анна подумала, что это ей очень бы понравилось.

Как-то вечером Питер и Анна, закончив уборку на кухне, вытирали столовые приборы. С тех пор как юношу перевели в Грейндж-Холл, прошло уже больше месяца.

Анна методично брала в руки вилки и ножи из нержавеющей стали и протирала их тряпками, а Питер рассказывал, каково это сидеть под открытым небом у костра, сложенного из плавника, жарить на огне грибы и играть в карты. Что это была за игра — Анна не знала. Потом Питер заговорил о Вирджинии Вулф — писательнице, жившей в Блумсбери много-много лет назад — так много, что ее первая книга была издана аж в 1915 году. Питер сказал, что Вирджиния все время что-то писала, но счастья ей это не принесло и в конце концов она покончила с собой.

Анна слушала Питера в молчании, изо всех стараясь соскрести застывший жир с ножа, который сжимала в руках, — столовые приборы полоскали в теплой воде, как правило смывавшей только самые крупные кусочки пищи, ну а пользование моющими средствами миссис Принсент считала дорогим и вообще излишним. «Интересно, — подумала Анна, — если Вирджиния Вулф была Правоимущей, отчего она вдруг захотела умереть? Вирджиния Вулф, должно быть, могла шуметь сколько душе угодно, ничуть не боясь быть за это наказанной». Анна нахмурилась и тут заметила, что Питер на нее смотрит. Его взгляд по-прежнему смущал Анну, которая считала, что вот так без всякого стыда разглядывать людей все-таки недопустимо.

— Ну чего? — спросила она. — Ты что, не знаешь, что на людей так смотреть нельзя? Это невоспитанно.

Питер осклабился, словно ему было абсолютно наплевать на то, что считается воспитанным, а что нет, как вдруг его лицо сделалось серьезным.

— Ты и вправду ненавидишь своих родителей? — спросил он.

— Ну да, конечно, — не задумываясь, ответила Анна. — Это они во всем виноваты.

— В чем именно?

Анна тяжело вздохнула. Порой Питер становился очень бестолковым.

— Они виноваты в том, что я очутилась здесь. В том, что я несу ответственность. Расплачиваюсь с Матерью-Природой за их грехи. Ты можешь говорить все что хочешь, но Декларацию ввели не с бухты-барахты. На то были серьезные причины. Родители отплатили за щедрость Матери-Природы черной неблагодарностью. Меня просто тошнит от мысли о них.

— И ты искренне веришь в то, что они поступили дурно, а правда на стороне Властей?

— Естественно, — ответила Анна ровным голосом и кивнула. — Ведь все так и есть на самом деле. Ну да, ты с ними знаком, но это ничего не меняет. Их надо засадить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Они вполне это заслужили. Все. Тема закрыта.

Питер внимательно посмотрел на Анну и крепко обхватил руками ее запястья.

— Твои родители тебя любят, — тихо-тихо сказал он. — Тебя никто не отвергал, ты Анна Кави, и тебя не смели запирать в этих стенах. Вот миссис Принсент заслуживает ненависти. Она промывала тебе мозги, она тебя порола, морила голодом. Она и мне пытается промыть мозги теми же способами. Стоит ей понять, что она не добилась победы, она начнет все по новой. Нам надо бежать отсюда. Нам надо обратно в Лондон.

Скривив рот, Анна воззрилась на Питера.