Тучи сгустились… Сильным ударом грянул гром на далеком небе и многогласным эхом раскатился по горам. Бес фыркнул и подобрался. Княжна натянула поводья.

«Надо до дождя добраться домой»… — мысленно решила Нина.

Кура угрюмо шумела под предгрозовым ветром. Во тьме замелькали белые кудри её вспенившихся волн. Но дождь еще медлил идти. Еще только собирался. И молнии тоже пока еще не разбрасывала по черным тучам своих огненных лент.

Княжна оглянулась: она успеет добраться домой до бури. Теперь уже недалеко. Сейчас потянутся виноградники, а там уже рукой подать до усадьбы… Но, что это?

Бес вздрогнул всем телом и попятился назад… Что-то грянуло… На миг мелькнул огонек и исчез; почувствовался острый, едкий запах прожженного сукна: бешмет её дымился у самого плеча.

«Выстрел… В меня стреляли, — пронеслось в голове Нины. — Кому, однако, понадобилась моя жизнь? Надо узнать! Узнать во что бы то ни стало, кто стрелял… Надо увидеть врага…»

И менее всего думая об опасности, она ударила нагайкой Беса. Благородный конь, далеко не привыкший к такому обращению, издал продолжительное ржание и рванулся вперед, туда, к самому месту, откуда был направлен выстрел, где темная чаща деревьев и кустов зловеще притаилась под покровом ночи. Неожиданно беглый блеск молнии озарил в этот миг окрестность. Как ни кратковременен был этот блеск, Нина успела все же при свете его разглядеть две стремительно удаляющиеся в кусты фигуры. Не давая опомниться громко фыркавшему Бесу, она еще раз ударила его, направляя в ту сторону, куда спешили скрыться неизвестные люди. В то же время левой рукой княжна быстро пошарила у себя за пазухой. Слава Богу, она не забыла. Маленький ручной, электрический фонарик находился при ней. Еще миг, и яркий свет был направлен в сторону убегавших.

— Неужели я не ошибаюсь? — вдруг изумилась вслух княжна. — Да, да! Это он — Абдул-Махмет! Его бритая, как шар круглая голова!

— Селям-алекюм, приятель! — крикнула насмешливо Нина Бек-Израил. — Куда торопишься, бывший кунак? Или стыдно смотреть в глаза соседке? Постой же, остановись, когда тебе говорят!

В голосе Нины звучало что-то такое, что заставило татарина остановиться. И, косясь на зажатую в руке княжны нагайку, смущенно, без шапки, стоял теперь Абдул-Махмет перед нею.

— Ты что же это, стрелять в меня надумал? А? — зазвенел в темноте напряженный, как тетива лука, гортанный голос.

Абдул-Махмет был, уничтожен и сконфужен совсем.

— Кто стрелял?.. Никто не стрелял… Аллах видит… Пророк видит… — залепетал боязливо татарин.

— Оставь ты своего Аллаха и Пророка в покое! А лучше скажи, что это за приятель с тобой?..

И свет ручного Фонарика в руках Нины длинными лучами нащупывает второго беглеца, спрятавшегося в кустах. Перед нею мелькнуло угрюмое, виноватое лицо. Черные усы… Маленькие, бегающие глазки… И еще дымящаяся винтовка за спиной.

— Барантач! Горный разбойник! — отчеканивает княжна Нина, заметив и окинув презрительным взглядом жалкую фигуру притаившегося. — За что же ты стрелял в меня, разбойник?

Голос княжны теперь звучит гневом, а правая рука, вооруженная нагайкой, поднялась вверх, левая же держит револьвер наготове.

Тот угрюмо молчит, глядя в сторону.

— Ну же? Я жду, бездельник!

Абдул-Махмет видит прекрасно, что шутки плохи с княжной: она вооружена и вооружена прекрасно. Помимо револьвера у неё торчит из-за пояса рукоятка кинжала. А кто не знает, что названная княжна Джаваха владеет оружием, как лихой джигит? С такими не шутят.

— Никто не стрелял… Клянусь головою Пророка, никто, — начинает лепетать Абдул-Махмет, проделывая какие-то жесты своими толстыми пальцами.