Я слишком устал, чтобы отвечать. Мне хватило сил доковылять до душа, прежде чем свалиться в постель. Я чувствовал на себе грязь и кровь этого жуткого дня, но, несмотря на это, не уснуть в душе было тяжким испытанием, и на подушку я упал с ощущением почти сверхъестественного наслаждения. Я закрыл глаза, натянул на себя простыню…

И, разумеется, не смог заснуть. Я лежал в кровати с закрытыми глазами и чувствовал, что на другой стороне подушки притаился крепкий здоровый сон, который наотрез отказывался идти ко мне. Коди и Эстор в гостиной продолжали играть в «WII», теперь, по настоянию Риты, сообщившей им о моих попытках уснуть, чуть тише. И я собрался, правда, но безуспешно.

Мысли медленно двигались по извилинам моего мозга, как солдаты на параде, снятом замедленной съемкой. Я думал о тех четверых в гостиной — моем маленьком семействе. Эта мысль все еще казалось безумной. Декс-папочка, добытчик и защитник. Еще большим безумием было то, что мне это нравилось.

Я подумал о брате. Мне все еще оставалось непонятно, чего он хочет, зачем продолжает сюда приходить. Может ли быть, что ему действительно хочется обзавестись семейными связями? В это трудно поверить, но не труднее, чем в то, что я когда-либо смогу сказать «прощай» темным удовольствиям и погрязну в простых семейных радостях. Вполне вероятно, Брайану тоже хочется простого человеческого тепла. И он тоже ощущает потребность быть иным.

И может быть, мне, трижды хлопнув в ладоши, удастся вызвать фею Динь-Динь. Во всяком случае, это допустимо. Но Брайан провел на темном пути всю свою жизнь, и он вряд ли способен измениться. По крайней мере сильно. У него должна быть иная причина пытаться влезть в мое семейное гнездо. Сомневаюсь, будто он имеет намерение причинить вред моей семье, но я буду наблюдать за ним, пока не пойму, что именно ему здесь понадобилось.

И разумеется, я вспомнил о Саманте и ее угрозе все рассказать. Была ли это действительно угроза или она так выражала недовольство фактом своего освобождения, оставшись живой и несъеденной? А если она действительно сообщит всем искаженную, пропитанную мстительностью версию случившегося? В тот момент, когда прозвучало ужасное слово «изнасилование», все и навсегда изменилось, и далеко не к лучшему. Теперь мне предстоит стать Делом Декстера, которое поступит в машину неправосудия и будет перемолото ее колесами. Чудовищно и совершенно несправедливо. Никто из тех, кто меня знал, не смог бы назвать Декстера озабоченным, истекающим слюной чудовищем. Я всю жизнь был чудовищем совершенно другой специализации. Но люди предпочитают верить штампам, даже если они не соответствуют истине. А взрослый мужчина, запертый вместе с девушкой-подростком, — это штамп. Я действительно ни в чем не виноват, но кто мне поверит? Я принял наркотик не по своей воле. Неужели она покарает меня за это, ведь я и сам оказался жертвой? Трудно сказать наверняка, но я был уверен: она может это сделать. И уничтожить этим всю мою тщательно выстроенную жизнь.

Но что мне делать? Я не мог окончательно избавиться от мысли, будто ее смерть все решит, а ведь я даже мог бы склонить ее к сотрудничеству, пообещав откусить от нее несколько кусочков. Я, разумеется, не стал бы совершать подобную мерзость, но если небольшая ложь сделает ее чуть более счастливой, я готов соврать.

В любом случае до этого никогда не дойдет. Как бы глупо это ни звучало, но я не смогу убить Саманту, вопреки обоюдному нашему желанию. Не то чтобы у меня наконец отросла совесть, просто это оказалось бы слишком против Кодекса Гарри, да и опасно, учитывая, что сейчас она находилась в центре внимания. Нет, я должен придумать другой способ спасти себе жизнь.

Но какой? Ничего подходящего не приходило мне в голову; сон, впрочем, тоже не шел. И только тяжкие мысли топали своими свинцовыми ногами по ненадежному полу моей измученной головы.