– Дьявол вас раздери, Гольдман! То есть вы мне тут рассказываете, что ехали четыре часа, чтобы отдать нам подгорелый пирог, а теперь собираетесь катить обратно?

Я не нашелся что ответить, лишь кивнул и уточнил:

– Он только кажется подгорелым, он так и должен выглядеть. В середке он нежный, вот увидите.

Перри воздел очи горе:

– Писатель, по моему, вы окончательно спятили. Ну ка, давайте сюда свою куртку и не забудьте разуться, сейчас мне тут снегом везде натопчете! Гоголь моголь любите? Только что приготовил, обалденный.

– От гоголь моголя никогда не откажусь, – улыбнулся я.

Я просидел у Гэхаловудов до самого вечера. Играл с ними в “Тривиал Персьют”, “Монополию” и “Скрэббл”, потягивал из чашки гоголь моголь, который Перри щедро доливал своим самогоном. Остался ужинать. Когда пришло время ехать домой, Хелен и Перри забеспокоились, как же я буду в такой час возвращаться в Нью Йорк.

– Поеду в мотель, видел тут один на обочине, – успокаивал их я.

– Мотель у меня в подвале, – решительно заявил Перри.

Он отвел меня туда, разложил диван кровать, занимавший чуть ли не всю тесную комнатушку, открыл шкаф и показал, где постельное белье.

– Если Хелен спросит, так я вам постелил. А то она опять разворчится, что я не умею принимать друзей. Спокойной ночи, писатель.

– Спокойной ночи, сержант. И спасибо. Спасибо за все.

В ответ он только фыркнул, как бизон, что на его сварливом языке должно было означать “не за что”. Так в мою жизнь вошли самые дорогие друзья.

* * *

В тот апрельский день 2010 года, стоя перед домом Гэхаловудов, я перебирал в памяти эти счастливые воспоминания. Перри встретил меня не слишком радушно. Открыв дверь, он чертыхнулся:

– Чтоб вам провалиться, писатель, вы зачем приперлись? Сказано вам было – к шести!

– Пришел помогать.

– Никто в вашей помощи не нуждается!

Из за спины мужа появилась Хелен с ее всегдашней солнечной улыбкой:

– Маркус, как я рада тебя видеть!

Она отодвинула супруга и обняла меня.

– Я раньше времени, но я вам подсоблю, – объяснил я, протягивая ей цветы.

– Маркус, ты прелесть.

Она понюхала букет и препроводила меня на кухню. Перри замыкал шествие.

– А ваша жена говорит, что я прелесть, – ехидно заметил я, обернувшись к нему.

– Ох, писатель, заткнитесь!

– Нет, сержант, вы мне объясните, как так вышло, что эта невероятная женщина вышла замуж за такого, как вы?

– Сами подумайте.

– Из жалости, наверно.

– Ну ну.

– Держите, сержант, вино – это вам. По моему, вы такое любите.

– Спасибо, писатель.

Хелен и Перри собирались устроить вечеринку с фахитас, Лиза его обожала. Ждали человек двадцать, и я на кухне прилежно резал курицу, перцы, сыр и давил спелые авокадо для соуса гуакамоле. Вышло два полных подноса, и мы с Перри более или менее удачно их украсили.

Хелен, улучив минуту, спросила, как моя амурная жизнь:

– Что, Маркус, по прежнему ходишь холостяком?

– Подружку себе завел, – сообщил Перри.

– Да ну? – удивилась Хелен, напустив на себя обиженный вид: почему это я ей не сказал. – Давай рассказывай, Маркус.

– Совсем недавно, не заводись.

– Стало быть, кастинг принес плоды? – поддела меня Хелен. – А дух твоей матери выбор одобрил?

– Сержант! – возопил я. – С ума сойти, вы что, все ей рассказали?

– Она моя жена, я от нее ничего скрываю! И вообще, это же круто – вам является мать и высказывает свое мнение.