– Еще как может, – ответила Бабка. – Из-за него в острог и угодила, а после на поселение. Сама, конечно, виновата…

    – Да в чем же?! – воскликнул я, теряя последние остатки терпения.

    – Слишком много сказок рассказывала! Детям же только сказку расскажи, они и угомонятся, и дурью не будут маяться, и кашку есть согласятся, и в кровать лечь. Можно, конечно, и волшебством надавить, только не полезно это. Человек – существо свободолюбивое, каким способом воли его не лишай, все на характере, да на голове сказывается.

    – Ну, и что же, что вы ему сказки рассказывали? Кто же за это в острог сажает?!

    – Кому надо, те и сажают! – огрызнулась Баба Яга. – Ты что ж не понял до сих пор? Я ведь ему не выдумки, я ведь ему правду про волшебный мир доверила. А ее в секрете держать надо. Но я ведь как рассудила, сейчас расскажу, он послушает, а подрастет, так и забудет. Уже сколько раз так бывало.

    – А он не забыл… – задумчиво проговорил я, наконец-то начав понимать, чем провинился перед Бабой Ягой Александр Сергеевич.

    – Мало, что не забыл. Он еще и литератором оказался! Уж не помню, какую из их моих историй он первой в стихи превратил. Да мне, по правде говоря, тогда это и не таким уж важным показалось. Мало ли кто в отрочестве стишатами не балуется. Даже приятно было – запали в душу нянькины рассказики. А он еще одну прописал. И еще. И еще. А потом их и издавать начали. Тут я и всполошилась. Дождалась, пока Сашенька в Михайловское приедет и в ноги ему кинулась. Как только не умоляла, чтобы не брал он больше баек, которые от меня услышал. Знала, что добром это не кончится.

    – И что он? Послушался?

    – Если бы! Сначала все утешал. Просил не беспокоиться. Обещал, что и меня в стихах помянет, будто мне того надо было.

    – А потом?

    – Осерчал! Даже старой дурой назвал. И еще бранил по-всякому. Потом извинился, конечно, да только сказок моих не бросил. Да и поздно уже было.

    – Почему?

    – Дык пришли уже за мной и на суд вызвали!

    – Так вас еще и судили?

    – А то! Все как положено – в полнолуние, на Лысой горе, двенадцать присяжных собрали, адвоката предоставили, ну, и впаяли по полной – «за разглашение»…

    – С ума сойти! – покачал головой я, словно пытаясь утрясти в ней обрушившиеся на меня факты.

    – И не говори! – согласилась Баба Яга, она же Арина Радионовна. – За чистую правду огребла сто лет строгого, да еще полторы сотни на поселении… И все без права переписки! … И пересказки!

    – Простите, – робко задал я, внезапно осенивший меня вопрос. – А то, что Александра Сергеевича таким молодым убили… Это что, тоже для сохранения секретности?!

    – Нет! – строго сказала старуха. – Не посмели бы! Как-никак, мой воспитанник. Глаза Яги полыхнули таким страшным темным огнем, что я невольно отшатнулся. А потом подумал, что она должна быть права. Если даже меня, знакомого с ней без году неделю, пугает ее вид, то тот, кто знает ее истинные способности и подавно не рискнул бы связываться с этой древней могучей старухой.

    – Да ты не сомневайся, – по-своему, истолковала мою задумчивость Арина Родионовна. – По Сашеньке с самого начала было видно, что его ждет?

    – Неужели?

    – Конечно!

    – А про меня что-нибудь сказать можете? – спросил я и невольно закусил губу в ожидании предсказания своей судьбы.