– Вы правы! – кивнул он. – Пожалуй, в современных терминах нас можно назвать и так. Впрочем, думаю, нам больше подошло бы определение Общества Защиты Животных… Волшебных!

    – В смысле? – не понял я собеседника.

    – Послушай, парень! – не выдержала Вася. – Ты сказки в детстве читал? Легенды? Мифы всякие?

    – Конечно! – поспешил обидеться я. Возможно, потому что чтение всегда было моим слабым местом.

    – Ну, тогда сам попробуй сказать, – потребовала Вася. – Что такое, по-твоему, волшебные животные?!

    – Вы имеете в виду такие, как единорог? – назвал я единственное мифологическое существо, пришедшее мне в голову.

    – Совершенно верно! – обрадовался Иван.

    – Еще! – не унималась Вася.

    – Ну, не знаю! – я мучительно пытался вспомнить прочитанные мне когда-то вслух детские книжки или хотя бы фильмы, которые я смотрел по воскресеньям в полдень в телевизионной рубрике «В гостях у сказки». – Конек-горбунок, Змей Горыныч, Русалка…

    – Русалка не животное, – оборвала меня Вася тоном строгой учительницы. – Это деградировавший человек-амфибия.

    – Что? – не понял я.

    – Видите ли, молодой человек, – решил просветить меня Иван. – Русалки уже множество лет, как утратили способность к полноценной трансформации. Теперь, чтобы стать человеком, либо наоборот полностью превратиться в рыбу им необходимо соответствующее зелье. Поэтому Василиса и упомянула деградацию. «Так вот почему она Вася!» – мелькнуло в моей голове. Но мысль эта была немедленно вытеснена более важным предметом.

    – Секундочку! А что раньше они могли превращаться полностью?

    – Конечно! – подтвердил Иван таким тоном, как будто речь шла о том, что Земля круглая, Анджелина Джоли – женщина, а Москва – столица Российской федерации. – Некоторые, между прочим, и сейчас умеют! Василиса! Иван призывно посмотрел напарницу. Та продолжала молча стоять рядом, делая вид, будто сказанное к ней не относится.

    – Вася, – в интонации Чехова проявилась неожиданная для его рафинированно интеллигентного вида твердость. – Ты же понимаешь, иначе все затянется очень надолго.

    – И что, – взорвалась Василиса. – Я должна по этому поводу воду в вино превращать?! Или прикажешь по воде пройтись!

    – Нет, – с достоинством ответил Иван. – С этим я бы обратился не к тебе. Ну, пожалуйста. Не ломайся.

    – Пусть отвернется! – потребовала Василиса. Я не сомневался, что речь шла обо мне и с готовностью уселся к ней спиной. Не то, чтобы мне не было интересно взглянуть на то, что сейчас должно было произойти, но я нутром почувствовал, что, если попытаюсь подглядывать, то меня запросто оставят без чуда. Надо отдать должное Ивану, он из солидарности также отвернулся от Василисы. Более того, наклонился к моему уху и заговорщицки прошептал:

    – Потрясающе! Пятьсот лет уже. А каждый раз одно и то же!

    Потом он прислушался, вытянул из жилетного кармана золотые часы, взглянул на них и задумчиво произнес:

    – Ну, что ж… Думаю уже все! Вася, ты готова! Василиса не ответила. Вместо этого кухню огласило звучное и, готов поклясться, весьма раздраженное лягушачье кваканье.

    – Готова! – резюмировал Иван и предложил: – Можете поворачиваться.