— Это вы? — Елена коснулась его руки в тот момент, когда он следил за автомобилем, буксовавшим на мостовой.

— Хэлло, — сказал он.

— Мы поедем на автобусе. Остановка тут недалеко.

Она взяла его под руку.

Он возразил:

— Нет, мы возьмем такси.

— Солдатам такси не по средствам, — шаловливо сказала она.

— Я лейтенант авиаотряда и не женат. Мне по средствам.

— А что это за чин — лейтенант авиаотряда?

— По чину я то же, что капитан в армии.

— Значит, у вас много денег?

— Да.

— Ну как хотите. Только не ведите неосторожных разговоров в такси.

Они спокойно шагали в пропитанной сыростью тьме, дождевая вода холодно поблескивала на листьях деревьев и на асфальте мостовой. По дороге им попалось старое такси. Елена объяснила шоферу по-гречески, куда ехать, тот стукнул по счетчику, и они покатили. По мокрым белесовато-черным улицам они выехали на Кефисское шоссе, и Пентеликонские горы, темные, уходящие в необозримую высь, вдруг выросли перед ними, словно они ехали прямо на стену гор.

Одной рукой Квейль обнял Елену, другой схватил ее за руку.

— Не надо здесь. Пожалуйста, — тихо сказала она. — Не здесь.

Он отнял руки и отодвинулся в угол. Она наклонилась к нему и ласково сняла с него пилотку. Этот жест говорил о дружеском расположении, а вовсе не об отказе. Все же он чувствовал себя неловко после полученного отпора.

— Я охочусь на территории Лоусона? — деловито спросил он.

— Молчите! Не говорите глупостей. Я не территория. А если бы и была, то не принадлежала бы Лоусону.

Она положила его пилотку рядом с собой и взяла его за руку, но не придвигалась и сидела молча, пока старое такси громыхало по шоссе, подпрыгивая на выбоинах. Она остановила такси далеко от дома. Они вышли, и она кивнула Квейлю, чтобы он расплатился с шофером. Когда такси отъехало, она сказала:

— Мы найдем потом другое для вас. А сейчас мы можем пройтись. Незачем посвящать шоферов в свои дела, — это неосторожно.

Когда они проходили по грязной немощеной тропинке, Квейль взял ее под руку. Их пальцы сплелись, и обоим стало тепло.

— Почему вы не сможете больше видеться со мной? — спросила она.

— А для вас это имеет значение?

— Да, — сказала она. — Но если нельзя говорить, то не надо. Так будет лучше.

— Я хочу точно знать, где вы будете находиться, — сказал он.

— Вы можете писать мне по адресу Красного Креста. Только просите кого-нибудь написать вам адрес по-гречески.

— Но ведь вы уезжаете из Афин. Когда вы едете?

— Я думаю, на следующей неделе, — сказала она.

— А там, в этом новом месте, смогу я вас там отыскать?

— В Янине? Да. Помните — Янина. Янина.

— Не забуду, — сказал он.

Он потянул ее за руку и остановился. Потом повернул ее лицом к себе и поцеловал в губы. Она не оттолкнула его. Ее жаркие губы были крепко сжаты. Он забыл все на свете. Он чувствовал только, как горит его лицо и как по всему телу разливается теплота этой девушки.

Он оторвался от нее, и они медленно пошли дальше. Он молчал. Молчал, так как знал, что всякие слова неуместны. А он чувствовал, что не хочет позволять себе с ней ничего неуместного.

— Это глупо, — сказала она.

— Ничуть не глупо, — возразил он.

— Вы уедете. Я уеду. А мы вот что делаем.

— Ничуть не глупо.