Я улыбнулась:

— Как они?

— О, у них все в порядке, мисс, — радостно сообщил Бриггс. — Их первенцу уже пять лет. Чудесный здоровенький мальчик, копия отца. Этой весной Джен родила очаровательную дочку. Ее назвали Хелен Четверг Рочестер.

Я оглянулась на Лондэна, который стоял в дверях церкви и пытался объяснить своей тете Этель, что тут произошло.

— Я должна поговорить с ним.

Но я уже обращалась в пустоту. Миссис Накидзима и адвокат исчезли. Вернулись в Торнфильд, рассказать Джен и Эдварду, что дело сделано.

Когда я подошла, Лондэн сидел на ступенях церкви, вынув из петлички свою гвоздику и рассеянно нюхая лепестки.

— Привет, Лондэн.

Он поднял взгляд и моргнул.

— А, — сказал он. — Четверг. Я должен был догадаться.

— Могу я посидеть с тобой?

— Пожалуйста.

Я пристроилась рядом с ним на теплые ступени из белого известняка. Он смотрел в пространство перед собой.

— Это твоих рук дело? — спросил он наконец.

— Нет, — ответила я. — Признаюсь, я ехала сюда расстроить свадьбу, но у меня духу не хватило.

Он посмотрел на меня.

— Почему?

— Почему? Ну, потому… наверное, потому что я думала, что стану лучшей миссис Парк-Лейн, чем твоя Маргариточка.

— Это я знаю! — воскликнул Лондэн. — И всем сердцем согласен! Я не понял, почему тебе не хватило духу. В конце концов, ты охотишься за матерыми преступниками, встреваешь в самые опасные операции ТИПА, радостно нарушаешь устав, чтобы спасти товарищей под страшным артиллерийским огнем, но…

— Теперь поняла. Не знаю. Может, вопросы жизни и смерти решать проще, они такие резко черно-белые, что выбирать легко. Я справляюсь с этим, потому что это просто. А вот с людскими чувствами… там же столько оттенков серого! В полутонах я не очень-то разбираюсь.

— В полутонах я прожил последние десять лет, Четверг.

— Знаю и сожалею. Мне очень тяжело было примирить чувства к тебе с твоим… предательством Антона. Это как перетягивание каната, а я — такой маленький носовой платочек, привязанный к веревке посередине: ни туда, ни сюда.

— Я тоже любил его, Четверг. Он был для меня братом, насколько это возможно. Но я не мог вечно тянуть за свой конец каната.

— В Крыму я кое-что потеряла, — прошептала я. — Но, похоже, снова нашла. Может, снова попытаться все это возродить?

— В последнюю минуту, не так ли? — ухмыльнулся он.

— Нет, — ответила я. — Уже три секунды как.

Он нежно поцеловал меня в губы. Мне стало тепло и уютно — так возвращаешься домой, к горящему очагу после долгой дороги под дождем. К глазам подступили слезы, и я, всхлипывая, уткнулась Лондэну в воротник. Он крепко обнял меня.

— Извините, — сказал священник, который болтался поблизости. — Прошу прощения, что мешаю, но в три тридцать будет еще одна свадьба.

Мы заизвинялись и встали. Гости все еще ждали какого-нибудь решения. Почти все они знали про нас с Лондэном, и мало кто, если вообще таковые были, считал Маргариточку лучшей парой для него, чем я.

— Ну, ты согласна? — прошептал мне на ухо Лондэн.

— Что — согласна? — спросила я, подавив хихиканье.

— Дурочка! Выйти за меня замуж!

— Хмм, — ответила я, а сердце у меня колотилось, словно била крымская артиллерия.