— Здесь нам цитировали проф. Гравенна, знатока советской статистики. Откуда он берет свои данные? Он берет их из книг Кестлера и Кравченко, а Кравченко подпирается Гравенном. Вот их система — они поддерживают друг друга.

Мэтр Изар (прерывая): Гравенн орудует официальными советскими данными.

Нордманн: Не прерывайте меня! Здесь не палата, в которой вы когда-то сидели, а теперь не сидите больше, и вам это обидно.

Мэтр Изар: Я еще очень добр с вами…

Нордманн: Вестлер видел испанские ужасы и описал их, говоря, что они имели место в России. И он, и Кравченко рассказывают бесчисленные случаи, когда осуждены были невинные. Это ложь! Бухарин, будучи за границей, виделся с Николаевским — за это он и пострадал.

Нам много здесь рассказывали о чистках. Что это такое? Это проверка лучших людей, большевиков, партийцев, которые все полусвятые, потому что за маленькое жалованье — работают не за страх, а за совесть. Если один из них окажется слабым, или ошибется, или не будет постоянно жертвовать собой, то его исключают из этого «избранного» круга людей. Это делалось и у нас, во время французской революции, и это было правильно. Сеансы чистки — публичные, совершенно законные. Мне смешно, когда говорят, что во время чисток исчезали люди: в 1928 г. было 800 000 партийцев, а в 1931 — три миллиона! Какие же тут чистки? Жертвенных людей все прибавляется.

Нордманн посмеивается и продолжает:

— Партийцы одно время получали 500 рублей в месяц за работу, за которую беспартийный получал 1200 рублей. Теперь этого нет, теперь им прибавили. Среди них нет карьеристов. Они все — пацифисты, но если будет война, они пойдут в первую голову добровольцами. Это лучшие люди СССР, которые строят социализм.

Затем адвокат объясняет, что такое лагеря.

— В СССР очень мало тюрем, — говорит он, — потому устроены исправительные, а вовсе не концентрационные лагеря. Там перевоспитываются люди. Они работают, они строят каналы. СССР оказывает преступнику кредит. Все давно знают, что это существует, ничего нового мы здесь о лагерях не узнали: на Беломорский канал возили в свое время иностранцев. Все были восхищены методами работы. Когда Кравченко говорит, что в России 20 миллионов каторжан, то он берет эту цифру у Далина. А тот откуда их взял? Все это только ложь и антисоветская пропаганда!

В этой стране нет эксплуатации, все живут свободным трудом… Там осуществлен социализм. И потому враги СССР злобствуют.

Возвращаясь к полиции и НКВД, мэтр Нордманн признает, что в СССР существует, конечно, полиция, как и всюду.

— Прокламация Гитлера, изготовленная для России — вот корни Кравченко — даже не Далин, даже не Николаевский! Потому что там существует полиция — мы здесь свободны! Иначе немцы закабалили бы нас и всю Европу на многие столетия. Этой советской полиции мы должны быть благодарны. Она спасла мир!

Мэтр Изар: А не Англия в 1940 году?

Нордманн: Откуда берутся эти маньяки, которые, якобы, сажают в тюрьму одних невинных? Да, голод был на Украине — так что же из этого? Мы даже собирали здесь на голодающих и посылали им. Это было в 1931 году. А что происходило в деревне в 1945-ом? Об этом Кравченко молчит.

Там осуществлена земельная реформа, самая передовая в мире: коллективизация дала русскому народу огромные аграрные возможности. И население так этим счастливо, что, когда немцы захотели его освободить от колхозов, то крестьяне отказались, и остались в колхозах.

В 8-м часу вечера речь Нордманна была прервана председателем.

На вторник назначено последнее заседание по делу Кравченко, когда Нордманн закончит свою речь и будет говорить прокурор.

Двадцать пятый день

Последний день процесса возвратил нас к напряженной атмосфере самых бурных заседаний.