|
Тут они и говорят, что в одиночку я долго не продержусь, или мне морду начистят так, что на всю жизнь инвалидом сделаюсь, или в ментовку загремлю. А уж после ментовки надолго с Москвой попрощаюсь, потому что возраст у меня уже уголовно ответственный, а вытащить меня некому будет, и окажусь я среди тех, кого милиции легче всего укатать, чтобы статистику раскрытых преступлений улучшить, еще и чужие преступления ко мне прицепят, и огребу я не меньшее пяти лет. И вообще, говорят, такому ловкому парню незачем по сумочкам и кошелькам «бомбить». Я и спросил, а чего еще делать-то. Они и говорят, что я им пригожусь, только не здесь, потому что здесь я уже засветился. Но, говорят, можем, например, на ВДНХ тебя отправить, там у нас народу не хватает. Прямо сейчас и поезжай, если хочешь. Я вроде как подумал, и сказал, что лучше бы завтра, потому что сегодня я хотел бы еще своих ребят, с которыми вместе из Ростова-папы сорвался, по вокзалам поискать. Может, где и найду, а то обидно вот так друзей терять-то, да и в этой сумочке мне на сегодня хватит на жизнь, ведь сумочку-то вы у меня не отнимете? Они веселятся, говорят, что, мол, нет, не отнимем, а завтра с утра подчаливай к ВДНХ, там смотри влево от главного входа, куда аллея отходит, увидишь такую же палатку лотереи. Подойдешь, тихонько Князя спросишь, он будет о тебе знать. А если друганов своих найдешь, их тоже приводи, всем дело найдется. И кусок хлеба на каждый день будет с гарантией, и не будешь вошью залетной, которую кто захочет, тот и придавит, под хорошей «крышей» жить будешь. И, может, высоко поднимешься, потому что о таком старте, как мы тебе даем, многие мечтают. Конечно, следовало бы, говорит один из них, и поучить тебя малость, за то, что работу с клиентом сорвал, но клиент был так себе, не очень денежный, так что можно простить. Но на будущее учти, не лезь туда, где посерьезнее тебя люди работают, потому что наказание за это может такое выйти, что пожалеешь, что не менты тебя сцапали. Усек? Ну, я сказал, что усек, и на этом мы разошлись. Я еще попетлял чуток, убедиться хотел, что они за мной не следят, а потом вас искать отправился. Вот такая история.
— Здорово! — хмыкнул Жорик. — Князь, говоришь? Его превосходительство, понимаешь… А ты получаешься вроде адъютанта его превосходительства. — Точно! — кивнул Илюха. — Я о том же самом подумал. Здорово будет, конечно, в самое их логово проникнуть и узнать о них по больше! Но это мы еще решим, двигать мне завтра на ВДНХ или нет. Посмотрим, как сегодня дела пойдут. Мы ж еще на «Савеловскую» сгонять хотели… Но сперва надо сумку вернуть. — И еще решить надо, как мы будем ее возвращать, — сказал я. — То, что тебе нельзя самому с этой сумкой в квартиру старушки топать, факт. — А чего тут думать? — сказал Илюха. — Прицепить сумку на ручку входной двери, позвонить в дверной звонок — и убежать. — А если ее дома сейчас нет? — сказала Аня. — Мы оставим сумку висеть на двери, а кто-нибудь возьмет и украдет ее по-настоящему! — Вообще-то можно было бы проследить, откроют дверь или нет, — сказал Алешка. С соседнего этажа, например… Но я согласен. Нам лучше избежать любых неожиданностей. С сумкой должен пойти кто-то из нас и не убегать, а спокойно объяснить: вот, мол, нашли сумку, а там паспорт с вашим адресом… Кстати, как старушку зовут? — повернулся он к Илюхе. — Здорово зовут! — отозвался тот. — Представляете, Аглая Бертольдовна! Аглая Бертольдовна Верецкая, вот так! — Надо же! — сказала Оля. — Да, трудно не запомнить. Если только не спутаешь вдруг. У родителей есть приятельница, ее зовут Элеонора Эльмировна. Так я в детстве все время путала и называла ее то Эльмирой Леоноровной, то еще как-нибудь… Послушайте, наверно, лучше будет, если мы с Аней к ней пойдем. |
