И она нажала кнопку, отключающую разговор.

— Вот так! — сказала она нам. — Посмотрим, кто быстрее управится: ваш друг со своим компьютером или Кирилл со своими связями. Он перезвонит минут через пятнадцать — двадцать, как только справки наведет. Рискну-ка я пока набрать номер моего знакомого банкира. Это, знаете, интересно становится, почище любой азартной игры.

Мы с Жориком и Илюхой переглядывались. Генерал милиции сказал, что имя Георгий Шлитцер ему смутно знакомо. Знать это имя он мог только из-за того шороха, который мы навели зимой, когда раскрыли банду, гонявшую автомобили, и по милиции пошли рассказы о кадетах, которые на многое способны. То есть, если он вспомнит, откуда до его долетело имя, то расскажет Аглае Бертольдовне, кто мы такие. И мы не знали, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, тогда полетит задумка Жорика появиться в форме и, что называется, Ольгу наповал сразить. А с другой — если Аглая Бертольдовна провозгласит, повесив трубку: «Так вы, оказывается, не ребята, а легенда!..» — это может оказаться получше любого появления в форме.

Тем временем Аглая Бертольдовна набрала номер.

— Будьте добры Александра Васильевича, — сказала она. — Кто спрашивает? Верецкая. Да, конечно. Алло, Александр Васильевич? Да, я. Тут вот какой вопрос. Не знаете ли вы, дорогой мой, на чем можно подловить лохотрон, который людям жизнь портит? А конкретно — лотерейка такая, под названием «Миг удачи». Угу, понятно. То есть в общем, в принципе. Ага. Понятно. Понятно, да. Нет, но этот вариант исключен, — она рассмеялась. — Да, спасибо вам.

— Ну что? — спросил Жорик, когда Аглая Бертольдовна закончила разговор.

Она, продолжая смеяться, пожала плечами:

— Говорит, единственный способ их крутануть — это выяснить, куда стекаются их денежки и эти денежки изъять, либо с помощью финансовой махинации, либо с помощью простецкого бандитского наезда. Потому что, говорит, в нашем законодательстве, касающемся азартных игр, столько дырок, что поймать лохотронщиков за руку практически невозможно. Так что, если их официально преследовать, то единственный способ доказать, что деньги, полученные с лохотрона, идут на что-то незаконное, или что их с помощью незаконных банковских операций гоняют со счета на счет, чтобы укрыть от налоговых органов. Ну, скажем, если деньги с лохотрона вкладываются в подпольную торговлю оружием или наркотиками, то можно их прижать. Но никак иначе. Собственно, он подтвердил то, до чего мы своим умом доехали, вот так.

И тут зазвонил телефон.

— Да, слушаю, — сказала Аглая Бертольдовна, сняв трубку. — Да, Кирилл?.. Что-о?.. Ну, вы, ребята, даете! Погоди, так ведь это совсем гнусное дело получается. Тут во все колокола бить надо, а вы и не чешетесь! Как это — «доказательств нет»? А вы все на что — чтобы искать эти доказательства или чтобы штаны в мягких креслах просиживать? Или ты хочешь меня убедить, что все вы — то ли дураки, то ли подонки? Нет, ты мне не объясняй, объяснения всегда найдутся, это мы знаем, ты мне скажи, что предпринимать собираешься? Ну знаешь. Если б я тебя не знала столько лет, то сказала бы тебе пару ласковых! Но считай, что я тебе и так сказала! Ладно, ладно, не уговаривай меня. Так ты пошевелишься сам или нет? Ну, молодец, вот и хорошо, другого я от тебя не ждала! Ладно, жду звонка. Будь здоров. Целую тебя и Таньку.

И она, закончив разговор, положила трубку на стол.