Панко от негодования утратил дар речи.

— Кто-нибудь видел, какой купюрой вы платили? — интересуется Томин.

— А как же. Старушка как раз приценялась, все видела!

— Может подтвердить?

— Где ее на рынке сыщешь? Небось с испугу от ихних цен ноги в руки. Нет у меня свидетелей, чтоб официально его притянуть. Но снести не могу. Это ж издевательство, товарищ майор, правильно? Ну и позвал своих ребят. И весь сюжет… По справедливости не со мной надо разбираться, а с этой спекулянтской рожей. По семь рубликов за килограмм, а? С ума можно спятить!

Цифра производит неблагоприятное впечатление. (Напоминаем, читатель, иные времена, иные мерки.)

— Да-а, частный сектор… — кривится дежурный.

— Скажешь, опять вру? — вдохновленный невольной поддержкой вопрошает Шишкин. — Подлюга!

— Что происходит?! Кого хулигански избили?! Теперь при вас оскорбляют, а вы потакаете? — орет Панко.

— Я в получку семьдесят несу, — наседает Шишкин, — семьдесят! А он их из столицы чемодан попрет, кровосос!

— Можно поспокойнее? — прерывает его Томин. — И вы тоже, — оборачивается он к Панко. Снова Шишкину: — Значит, документов никаких при себе?

— Не в загс шел, чтобы с паспортом.

— Данные проверим по адресному, — говорит дежурный и кивает помощнику, сидящему за перегородкой. — Проводи гражданина, пусть обождет.

— Теперь с вами, — продолжает дежурный, когда Шишкина увели. — Стало быть, со вчерашнего дня торгуете черешней. По семь рублей за килограмм.

— Это к делу не относится. Почем да сколько — забота моя!

— Бывает, и наша, гражданин Панко. Бывает. Вы родом-то с-под Курска?

— В паспорте написано.

— Место работы?

— Изучайте, пожалуйста, — Панко извлекает справку, разглаживает и кладет на стол. — У меня отгулов пять дней. Меня кооператив выделил ехать…

— Справок этих мы видели-перевидели. На базаре у всех справки. Пачками.

— А что если мы сейчас свяжемся с Курском? — заглянув в справку, спрашивает Томин, испытующе глядя на Панко.

2

Знаменский идет по коридору учреждения, где во всей атмосфере чувствуется солидность: на полу ковровая дорожка, двери кабинетов на порядочном расстоянии одна от другой. Знаменский открывает ту, где на табличке значится: «Заместитель председателя Комитета народного контроля».

Секретарша отрывается от машинки.

— Пожалуйста, Петр Никифорович у себя.

Через двойные двери с тамбуром Знаменский входит в кабинет.

Петр Никифорович встает, здоровается, приглашает сесть и сам садится уже не за письменный стол, а напротив Пал Палыча в кресло. Передвигает телефон, чтобы можно было дотянуться.

Дальнейший разговор то и дело прерывается звонками, и каждый раз зампред извиняется, прежде чем снять трубку. С Пал Палычем он приветлив и прост, но это простота крупного руководителя, в повадке и интонациях ощущается огромная власть, которой он обладает.

— Начальство вам объяснило причину?

— Да, Петр Никифорович.

— Не возражаете поработать с нами? — Вопрос шутливый, ответа не требует, да зампред его и не ждет, а обменивается с собеседником беглой улыбкой.