Но один из них мог отстать на короткое время от товарищей и выбрать удобный момент для кражи. Не исключено, что по слепку мог быть сделан дубликат ключей от сейфа.

Вором № 5 мог быть любой жуликоватый клиент, при удобном случае полезший в несгораемый шкаф не за красным портфелем, а за любой ценной добычей. Однако, наткнувшись на портфель, сразу схватил его и унес, подумав, что раз он лежит в секретном ящике, то набит ценностями. Конечно, вор № 5 поспешил бы скрыться и в укромном уголке, вдали от чужих глаз, заглянуть в портфель. Если это был понимающий в чертежах человек, то сбыл бы какому‑нибудь мастеру деку с табличками. Если же эти вещи были ему в диковину, он или попытался установить их стоимость, или, плюнув, забросил куда‑нибудь, а портфель взял себе. Короче: в том и другом случае украденные дека и таблички не вернулись бы к скрипичному мастеру.

Однако самым опасным вором был бы № 6, которого следует назвать невидимкой. Это слово, конечно, перекликается с названием известного романа Герберта Уэллса. Пусть мою фразу не воспримут за парадокс: вор № 6 разгуливает на глазах у всех, но часто даже самые проницательные оперативные работники Уголовного розыска его не видят. Может быть, и мы, автор и читатель, встречались с вором № 6, беседовали с ним, но никому даже в голову не пришло, что он именно тот, кто совершил кражу. Да, по совести, как его узнать: на улице он принимает облик почтальона с сумкой писем и газет, на вокзале — носильщика с чемоданами в руках, в ресторане — официанта с салфеткой под мышкой, в больнице — санитара в белом халате, который несет носилки или катит кресло на колесах в какую‑нибудь палату. Словом, вор № 6 похож на бесчисленных своих честных товарищей по профессии. Он настолько примелькался, что подобно сосне в сосновом лесу не обратит на себя никакого внимания и, всеми видимый, будет невидим. Все это напоминает мимикрию — сходство животных и растений с окружающей средой. Кстати, это распространено среди ядовитых грибов.

Теперь я на собственном опыте убедился, как легко вести поиски на страницах рукописи и как сложно это в жизни. Ведь до сих пор у меня не было ни одной основательной улики против подозреваемых мною людей. А еще когда я студентом‑юристом стажировался у старичка следователя, он, поднимая вверх указательный палец, не раз предупреждал: «Следствие без твердых объективных улик все равно что утопающий человек без волос: ухватиться не за что!»

Я отвез сотрудникам Научно‑исследовательского института милиции заснятые в день похищения красного портфеля фотографии несгораемого шкафа. Они в один голос заявили, что на шкафу нет никаких следов взлома и по снимкам судить о том, каким образом совершена кража, а тем более кем, невозможно.

Я вспомнил о просьбе Любы: могло же случиться так, что мастер положил красный портфель в другое место. Бывают в жизни сюрпризы! Вдруг пропажа найдется, все успокоятся, а я перестану вертеться, как белка в колесе!

НЕВЕРОЯТНАЯ ЗАГАДКА

Я поехал к коменданту театра. У дежурной в проходной я узнал, что его зовут Константином Егоровичем.

Постучав в дверь, я вошел в крошечную комнату, где, кроме письменного стола, двух затейливых деревянных кресел (видимо, из театрального реквизита) и вместительного стального ящика на полу, ничего не было. За столом сидел растолстевший лысый румяный человек с сизоватым носом, пил чай с блюдечка, макая в чашку кусок пиленого сахара и откусывая от него. Я сел в кресло, но комендант не обратил на меня внимания. Только покончив с чаем и вытерев синим платком вспотевшую лысину, он бросил на меня взгляд и буркнул:

— Чем могу?..

Когда я рассказал о тяжелом положении скрипичного мастера и о необходимости еще раз поискать портфель красной кожи в несгораемом шкафу, комендант пристально поглядел на меня злыми глазами и выразительно кашлянул.