|
— Теперь я вам кое‑что скажу. Все равно. Я знала — того типа подослал Сэм Лекстер, и догадывалась, что он адвокат. Я понимала, что он меня заставляет подписывать эту бумагу потому, что боится, как бы из‑за меня не вышло неприятностей. Не знаю уж, зачем вы здесь, но вы, наверное, хотите меня втянуть в какую‑то тяжбу. Давайте поговорим в открытую. Дед был не дурак. Он знал, что делает. Он решил оставить состояние моим братьям. Ладно. Меня это вполне устраивает. Мы все трое давным‑давно жили с ним. Мы привыкли, что он оплачивает наши счета. О деньгах мы не заботились. Мы не боялись ни депрессии, ни безработицы, ни паники на бирже. Денежки у деда водились — наличные. Он щедро нам их раздавал. И что из этого вышло? Мы были отгорожены от мира. Мы не знали, что вокруг происходит, и знать не хотели. Мы жили так, что к старости могли бы угодить в богадельню. У меня было двое мальчиков, которые за мной ухаживали. Не знаю, кто мне больше нравился. Оба были хороши. Потом дед умер, ничего мне не оставил. Мне пришлось начать работать. Я занялась делом и узнала кое‑что о жизни. В этом заведении я увидела больше людей и получила больше радости от работы, чем за всю свою жизнь. И я избавилась от ревности двоюродных братьев, которые боялись, что я унаследую все. Один из моих поклонников сразу потерял ко мне интерес, как только понял, что у меня не будет собственного миллиона. Второй только о том и думает, как бы мне помочь. Так вот, подумайте: хочу ли я идти в суд, поливая грязью деда и других внуков, чтобы заиметь состояние, которое мне вовсе не нужно?
Перри Мейсон протянул через стойку свою чашку: — Налейте‑ка мне еще кофе, Уинни, и я пришлю сюда всех своих друзей! Ее сияющие глаза на минуту остановились на лице адвоката, усмотрев в нем нечто ей понятное. Она облегченно рассмеялась: — Очень рада, что вы поняли. Я боялась, что не поймете. Пол Дрейк прочистил горло: — Слушайте, мисс Лекстер, прекрасно обладать такими чувствами, но не забывайте, что они могут измениться. Добывать деньги тяжело. Вас уже втянули в это дело, и вы что‑то подписали. Уинифред подала Мейсону чашку с кофе и подчеркнуто сказала: — Объясните вашему другу, в чем дело, хорошо? Мейсон прервал Пола Дрейка, сжав его руку мощными пальцами: — Пол, ты не понял. Ты дьявольски расчетлив. Почему бы не забыть о деньгах и не посмеяться? Не стоит задумываться о будущем, когда есть настоящее. Важно не то, что ты сэкономишь, а то, что ты делаешь и как ты это делаете. Уинифред кивнула. Детектив пожал плечами: — Вы приближаете свои похороны. Мейсон доел вафлю не спеша, чтобы почувствовать вкус. — Вы будете иметь успех, — сказал он девушке, отдавая пустую тарелку. — Я уже имею его: я нашла себя. С вас восемьдесят центов. Мейсон вручил ей доллар. — Сдачу положите под тарелочку, — сказал он улыбаясь. — Какие у вас отношения с Эштоном? — Эштон — старый ворчун, — усмехнулась она, ловко манипулируя с кассовым аппаратом. Мейсон сказал с тщательно рассчитанным участием: — Так скверно, что он лишается своего кота. Уинифред застыла над раскрытым ящиком с мелочью: — Как это — лишается кота? — Сэм не разрешает ему держать животное. — Но по завещанию он должен разрешить! Он обязан держать Эштона! — Но не его кота. — Вы хотите сказать, что он запрещает Эштону держать Клинкера? — Именно так. — Но он не может выгнать Клинкера! — Он грозится отравить его. Мейсон, слегка подтолкнув Дрейка, направился к двери. — Минутку, — окликнула она. — Надо же что‑то делать! Он не должен… Это же ужасно! — Поглядим, что мы можем сделать, — пообещал Мейсон. |
