Говорят, Спозараннику всюду чудятся заговоры, но мне удалось убедиться в обратном: заговоры рождаются волей Спозаранника.

– Исключительный слух, – выдохнул Скрипка, как только величественная тень скрылась. – Ему бы оркестром балалаечников заведовать. Или телефоны без аппаратуры прослушивать.

Но с мнением начальника трудно не считаться, так же как с желанием ребенка играть в синий, а не зеленый мячик. Я, не говоря ни слова, послушно последовала за Глебом, оставив в курилке надежду на личную жизнь, получку вне очереди и прочие блага.

Вопросы Спозаранника всегда были конкретны, как на допросе:

– Тебе удалось выяснить, что хочет эта девушка?

У прозорливого начальника отдела расследований была одна странная привычка: он регулярно подозревал своих сотрудников в полной или частичной невменяемости. Например, слушая отчет о беседе с вице губернатором, не упускал случая посоветовать:

– Обязательно выясни его полное имя, фамилию и отчество. Узнай, кем он работает и как долго.

Рассказывая о случае на ЛАЭС, непременно добавлял:

– ЛАЭС – это Ленинградская атомная электростанция. Как известно, ЛАЭС входит в систему РАО ЕЭС. РАО ЕЭС – это Российское Акционерное Общество Единая Энергетическая Система.

И так далее.

Понять, шутит он или говорит серьезно, с первого раза еще никому не удавалось. И на этот раз я выжидательно уставилась на Глеба. Что хочет эта юная девушка Катя, было ясно сразу. Вывести безобразника оперативника на чистую воду и наказать. И еще защититься от его надоедливых притязаний.

– А ты задавала ей этот вопрос?

Вопрос в такой форме действительно не звучал. Я вытащила из Кати самые далекие воспоминания о переезде в Петербург, о встрече с Олегом, об общих знакомых. Мне стало казаться, что всю эту историю я пережила за несколько часов сама. Но чего именно добивается Катя… именно этот момент ускользнул от моего внимания. Шеф, как обычно, оказался прав. Надо было звонить Полушкиной,

– Алло, кто говорит? – я решила, что ошиблась номером. Но цифры на табло АОНа были верные. А голос слишком развязный.

– Да, это я. Вы, Нонна? – нет, все верно, ручейковое журчание принадлежит Кате. – А я не видела статьи. Специально ходила в киоск, скупала все городские газеты… Как не было статьи? Вы же обещали!

А вот голос повышает девушка зря. Нам нахалов не надо – мы сами нахалы. Но Катя уже сменила тон:

– Разве вы не знаете? Олега увольняют. Может быть, уже арестовали, уголовное дело, во всяком случае, возбуждено. Спешите со статьей, будет поздно, все напишут.

– Кто все? И при чем здесь статья? Какая статья? – я искренне не могла понять, как газетная статья может помочь двум людям разобраться во взаимоотношениях, даже если один из них – белоглазый оперативник, а другой – очаровательная простушка. – И при чем здесь уголовное дело?

– Так вы не знаете? – ахнула Катя. – Об изнасиловании.

– Ко го? – еле выдавила я из себя.

– Меня, конечно.

– Кем?

– Да Олегом, Алапаевым.

Ничего не понимаю. Следователь… изнасилование… Пришел Алапаев в прокуратуру, конечно, «с земли», поработав участковым где нибудь в «сорок третьем истребительном» ОМ. Не сразу пришел, конечно, довелось поморщить узкий лобик на вступительных экзаменах в академию милиции. Поучился заочно, вооружился знаниями, как хитрая обезьяна вооружается дубиной. Теперь не укулупнешь.

Но внутри он – его свинство мент, способный в пьяном виде поступить хуже бандита, избить, украсть, изнасиловать и виртуозно отмазаться.

В сорок третьем… или в двадцать третьем отделении года четыре назад был участковый: приковал молодую девчонку к трубе, вымогая показания, избивал, выбил из нее самооговор, – помнится, Кононов рассказывал об этом случае.