– Жертвы есть? – похолодела я.

– Да, одна старушка отравилась угарным газом. В принципе, мы такие мелочевые информации не ставим на ленту, но сегодня: то история с Цаплиной, то пожар по соседству…

***

Подходя к «Тамбовским ночам», я заметила во дворе синий «мерседес». Правое крыло и часть бампера – помяты…

Голяк снова был подшофе.

– А, Валечка, как хорошо, что вы откликнулись на мое предложение. Заказывайте себе, что хотите, денег у меня сегодня – немерено. А будет скоро еще больше.

– Что, в рулетку выиграли?

– Берите круче, Валенька. Разве в рулетку много выиграешь? В рулетку можно только много проиграть. Нет, тут фортуна!

Тут такой контракт! Такие деньги…

И Голяк вытащил из папки пачку документов и потряс ею. Я могла на крови поклясться, что уже знала – с кем этот контракт и о чем.

Так оно и было. Московская компания сотовой связи «Сотка» заключала договор о рекламном и информационном обслуживании с фирмой «Телескоп», входящей в холдинг «Голяк продакшн».

Я незаметно включила в сумочке диктофон:

– Простите, Рустам, а вы случайно не знаете, кто такой Калугин?

ПО

– С каких это пор рыженьких женщин стали интересовать такие фигуры, как Калугин?

– С тех пор, как рыжие стали горничными. Пыль ли вытираю, цветы ли поливаю, только и слышу со всех сторон – Калугин, Калугин… Кто это?

– Калугин – это босс. Взять твоего же Карачаевцева. Он думает, что он – босс.

А на самом деле сам давно сидит на крючке у Калугина. Василий думает, что он – начрев? Это Калугин – начрев, и от него зависит, чем Василий будет завтра. Цаплина считает, что у нее независимая газета? Это от Калугина зависит, какую дозу свободы дать ее «Тик таку».

Все! Лучше бы он о Марианне – ни слова!

– А Марианнино ДТП – ваших рук дело?

Голяк осоловело уставился на меня.

– Это ведь ваш помятый «мере» стоит во дворе? И не отпирайтесь – вы же сами меня на нем вчера домой везли, никаких вмятин не было.

На лице Голяка было такое неподдельное удивление и разочарование, словно вместо конфеты ему подсунули пустой фантик.

– А пожар сегодняшний на Дворцовой набережной? А угрозы старикам? Для кого стараетесь квартиру заполучить? Для Пчелки на?

Голяк вдруг разозлился:

– А хоть и для Пчелкина. Услуга за услугу. Такой контракт даром, что ли, можно заполучить?

– А то, что старуха задохнулась в дыму? А то, что Цаплина и Чичикова лежат в больнице? А то, что четверо стариков из коммуналки, которую вы с Зайчиковым расселили для начрева, погибли или пропали без вести?…

– Ты кто? – набычился Голяк.

– Ну уж никак не горничная!

– А кто?

– Журналистка! Из «Золотой пули».

И так все это не спущу!

Голяк секунду размышлял, а потом жарко зашептал:

– Это не я. Это все Зайчиков. Я – только прикрытие. Все планы разрабатывает он.

А за ним – Калугин. Генка давно в подручных у Калугина бегает. Я же сказал: Калугин – босс. А я? Я – мелкая сошка. Я всего то и сделал, что велел попугать старух по телефону. И «мере» мой с утра Зайчиков себе брал для каких то дел.

Как я все таки устала за эти дни. Как я хочу в отпуск.

– Значит, так, Голяк! – Я встала из за стола. – Если с голов стариков на Дворцовой набережной упадет хоть один волос – двадцать шестого покушения тебе не избежать, а уж чем оно закончится, я пока не знаю. И учти – все, о чем мы сейчас говорили, записывается.