— Но я успел прочитать только имя.
— Ну и как же ее звали? — юный сыщик не сдержался и снова повысил голос.
Бывший библиотекарь открыл было рот, но ничего не сказал, а только покачал головой.
— Не могу вспомнить. А ведь еще подумал, что оно у нее, как у певицы, знаменитой очень.
— У какой певицы? — в один голос вскричали друзья.
Старичок поморщился, но не ответил, и лицо его снова стало виноватым.
— Погодите немного, — попросил он. — Я вспомню.
Дети замерли в ожидании. Первым молчание нарушил Ромка.
— А долго ждать? — шепнул он дочери старика.
— Кто ж его знает? Он, возможно, и вспомнит, но не сразу.
— И когда же? — в нетерпении дернулся Ромка.
— Может, через час, а может, и день целый понадобится, а то и больше. Но раз вы задали ему задачу, будет стараться, — ответила дочь и вышла из комнаты.
— Нет, это нам не годится. — Юный сыщик покачал головой и, попросив у старика листок бумаги, присел за стол, чтобы переписать координаты Риммы Ивановны. Адрес ее был написан крупными, чуть ли не печатными буквами, а телефонный номер зачеркнут. Ромка посмотрел листок на просвет, но ничего не разобрал: некоторые цифры были не просто вымараны, а выдраны вместе с бумагой.
Поблагодарив Владимира Владимировича, он захлопнул тетрадку и вышел из комнаты. Дочь старика была на кухне.
— А кто в поселке знает, что ваш отец был знаком с Риммой Ивановной?
Она пожала плечами.
— Да многие. Какая это тайна? Она к нему в библиотеку за книгами ходила, а когда он перестал работать, стала здесь бывать.
— И, значит, эта девушка могла узнать об этом от кого угодно, — подытожил юный сыщик.
Несмотря на то, что глуховатый старичок не смог припомнить самого главного, Ромка не расстроился, а был полон оптимизма.
— Медленно, но верно мы движемся к цели, — очутившись на улице, заявил он. — Знаем теперь, что это девушка, а не мужчина, что ей тоже зачем-то нужна Римма Ивановна. А как вы думаете, о какой певице он говорил?
— Об Алле Пугачевой, о ком же еще, — пожала плечами Лешка. — Знаменитей не придумаешь, ее все знают.
У ее брата глаза полезли на лоб.
— Ты что же, думаешь, что это… Это почтальон? — поразился он и, крепко сжав губы, потер лоб. — А что, подходит, вполне. Она давно мне примелькалась. Куда ни пойдешь — везде она.
— Точно, будто преследует, — сказал Артем.
— А еще, — вспомнила Лешка, — она на холме была, когда вы засаду устраивали. Я туда с Диком поднималась, а она — мне навстречу. А потом она еще и по нашей улице проехала, но в дом не полезла, потому что понимала, что я все сверху вижу. И духами хорошими пахнет. Откуда они у нее?
— И бивень она наш видела… Помните, как он ей под ноги подкатился? И газету! Она же мимо нас проходила, когда Жан-Жак ее читал… Елки-палки, каким же я был слепым! Лешка, а ты-то чего до сих пор молчала? — накинулся на сестру Ромка.
— Ну, не знаю. Во-первых, ты меня убедил, что это Валера, а во вторых… Ну, она мне понравилась. Лицо у нее приятное, и улыбка…
— Лицо, улыбка! — Как обычно, передразнил Лешку брат. — Между прочим, я от теории Ломброзо, от его утверждений, что у преступника и внешность должна быть соответствующей, давно отказался. Преступник может быть обаятельным и умнейшим человеком. И с Пушкиным я не согласен, Помните, он в своей маленькой трагедии "Моцарт и Сальери" говорит, что гений и злодейство — две вещи несовместные. |