Ябан-ага снова высунулся из-за стойки – и снова спрятался. Покачал головой. «Минут пятнадцать говорит, не меньше… М-да, – философски подумал Ябан-ага. – Если бы этот сановник не был таким симпатичным и славным человеком, он бы, наверное, был совершенно невыносим».

    За столиком вдруг раздался общий хохот. Ябан-ага опять на миг высунулся и порадовался за своих знакомцев – они смеялись, и говорила теперь, оживленно жестикулируя, молодая дама, подруга драгоценного Багатура Лобо.

    Вставив в речь Богдана легкую и сообразную шутку относительно открытых перед частной стражей возможностей для раскрытия загадки «Противу-Слова», Стася все-таки сумела наконец перевести разговор на нужную ей тему: сообщила собравшимся о соблазнительном во всех смыслах предложении Лужана Джимбы, которое он сделал Багу в Павильоне Возвышенного Созерцания.

    – Что же, – уважительно качнула головой Жанна, когда она закончила. – Весьма лестное предложение.

    – По-моему, так это очень хорошее предложение, – широко раскрыв глаза, сказала Стася. – Очень хорошее. Просто глупо было бы не воспользоваться такой возможностью.

    – А ты как к этому относишься, еч? – спросил Богдан.

    Баг яростно поскреб в затылке.

    – Сам не знаю, – признался он. – С одной стороны, это золотой дождь. Да и, наверное, интересная работа-то… Но…

    – Не для такого, как ты, – мягко закончил Богдан.

    Стася глянула на него с неудовольствием. Богдан поймал ее взгляд и обезоруживающе улыбнулся. Стася, горестно сдвинув брови домиком, потупилась.

    – А что случилось с прежним начальником стражи, Джимба не сказал? – спросила Жанна, откладывая палочки.

    – Нет, – качнул головой Баг.

    – Он просто сказал: оставил свой пост и вообще сей мир, – добавила Стася.

    – Он покончил с собой, – проговорил Богдан.

    На несколько мгновений за столиком воцарилась совершенно гробовая тишина.

    – Почему? – отрывисто спросил Баг.

    – Никто не знает, – ответил Богдан. Он подождал, но все молчали, явно ожидая дополнительных разъяснений.

    – Так получилось, что я осуществлял этический надзор за ведением этого расследования, – сказал Богдан. – И знаю доподлинно, что причину установить не удалось. Веселый, здоровый, энергичный, удачливый и благополучный человек взял да и учинил сэппуку. Он нихонец был по крови, начальник этот. Два месяца и так, и этак крутили… ничего не выкрутили. Никаких мотивов. Никаких.

    Ябан-ага, заслышав знакомый неторопливый и негромкий голос, лишь втянул голову в плечи. «Опять заговорил, – с ужасом подумал он. – Аллах милосердный, он что же, говорить сюда пришел, а не кушать?»

    – Оставил он записку, но от нее еще хуже, – продолжал Богдан. – Текст такой: «Мне повелели то, чего я не могу исполнить. Я хочу того, чего хотеть не должен». И все.

    – Три Яньло мне в глотку… – прошептал Баг.

    – Закрыли дело хитрым манером. Начальник стражи был сын нихонского переселенца – помните, в середине сороковых годов, когда североамериканцы Нихон крепко прижали, оттуда много к нам просилось? И сам был воспитан вполне в классических нихонских традициях.