Только, я прошу вас, Виктор Михайлович, ради Бога, никакой самодеятельности. Не берите пример с литературных героев вашего патрона Обнорского. Его "Криминальный Петербург" вещь в большей степени виртуальная, а мы с вами сейчас находимся в Москве. Причем реальной, а реальность, смею вас уверить, много сложнее и страшнее... Все. Прошу извинить, но через десять минут у меня деловая встреча с англичанами. Кстати, есть возможность привезти к вам в Питер на трехсотлетие Элтона Джона. Правда, боюсь, менеджеры заломят уж слишком нереальную цену. Вам нравится Элтон Джон?

- Да так себе, ничего.

- А мне, признаться, нет. Я, знаете ли, терпеть не могу педиков...

С этими словами Рустам Викторович, сопровождаемый молчаливыми охранниками, удалился в сторону своей буйволообразной "мицубиси", которая в течение всего нашего разговора двигалась параллельным с нами курсом. Провожая его взглядом, я в очередной раз поймал себя на мысли, что невольно завидую железной хватке этого уверенного в себе человека, которого не могут согнуть никакие, даже самые экстремальные ситуации. Н-да, "гвозди бы делать из этих людей", припомнился вдруг классик.

"А лучше забить в них по паре гвоздей",- а это уже из личных мироощущений...

***

Из состояния глубокой задумчивости меня вывела сотовая трель. Рустам? Ну наконец-то. Я нажал кнопку ответа, но оказалось, что это звонил Дробашенко.

- Здорово, Шах! Ну как ты там, оклемался?

- Да вроде бы. С утра хреновато было, но сейчас уже нормально отпустило.

- Я потому специально и не стал тебе рано звонить. Пускай, думаю, братан отоспится, а то небось башка-то после вчерашнего потрескивает.

- Ты очень заботлив, вождь апачей. Да, слушай, а как ты узнал мой номер?

Дробашенко довольно загоготал:

- Ну, Шах, ты, бля, даешь! Надо ж было так нажраться! Ты что, не помнишь, как сам же мне его вчера задиктовывал.

Настойчиво так - в течение всего вечера раза эдак три. И это как минимум...

Черт, с этим надо что-то делать. Слишком часто в последнее время после попойки у меня случаются провалы в памяти.

Может, это последствие моей черепномозговой? Хотя все равно странно: дело в том, что эту казенную трубку я заимел буквально неделю назад. И, признаться, до сих пор не запомнил свой номер - длинная 11-цифровая комбинация совершенно не держалась в памяти. Поэтому всякий раз, когда возникала необходимость обменяться телефонами, мне приходилось лезть за шпаргалкой в бумажник. Неужели вчера я трижды проделывал подобную комбинацию? Чудны дела ваши, пьющие люди!

Между тем Стас продолжал:

- Шах, у тебя какие планы на сегодня? Ты где сейчас находишься?

- Да так, в центре, прогуливаюсь,- уклончиво ответил я,- пивком отпаиваюсь.

- Сегодня-то как, продолжим? А хочешь, я могу девчонок организовать? Прямо там, на Сретенке, в квартире и погудим?

- Да неплохо было бы. Но я пока не знаю, как у меня со временем получится.

В редакции задание подкинули, надо с одним человечком пересечься. А там - как пойдет.

- Да пошли на хер свою редакцию!

В Москве оттягиваться нужно, а не работать... Ну ладно. Раз ты такой деловой, то я тебе позднее перезвоню. Вечерком. Заметано?

- Заметано...

Я отключил трубу и подумал, что для сегодняшней подстраховки такой человек, как Стас, в принципе мне подошел бы идеально. Кстати, вчера вечером у меня был вариант поспрашать у него о Мамедове, однако в последний момент я все-таки решил, что посвящать Дробашенко во всю эту историю не стоит. Кто знает, какие такие тараканы сейчас водятся в его башке? Да и вряд ли он стал бы рисковать своей шкурой задарма - все ж таки близкими друзьями мы с ним никогда не были.

В этот момент дверь кабинета снова открылась, и Абрам Моисеевич торжественно поманил меня: "Виктор Михайлович, прошу".