Затем, когда мы вступили в очередную пещеру, Бретт вдруг остановился.

— Мы не заблудились? — спросил Том с ноткой паники в голосе.

— О нет, — успокоил его Бретт. — Я знаю эти пещеры, как свои пять пальцев, дружок. Знаю все входы и выходы. Я много лет провел в этом парке. Нет, я просто подумал, что настало время слегка передохнуть.

Он повернулся ко мне:

— И заодно спросить у нашей забывчивой приятельницы — может быть, теперь-то она припомнит, куда делись ключи?

И с этими словами он погасил факел.

Пещеры погрузились в полную темноту.

Все вскрикнули.

Все, кроме Бретта.

Я почувствовала, как его рука обвилась вокруг моей шеи. И сдавила горло.

Я судорожно втянула воздух.

— Думаешь, ты такая хитрая, да? — сказал Бретт. Его голос больше не был веселым и успокаивающим. Теперь он звучал громко и грубо. Голос, который яростно кричал у фургона. — Ты уловила противоречие, когда я сказал, что подружка не узнала меня, в то время как вчера говорил про жену, которая ждет дома. Верно?

Его рука снова сдавила мне горло, и я была вынуждена кивнуть.

— Подумать только, — хихикнул Бретт, — никак не научусь не врать без крайней необходимости. Вот и попадаюсь.

Он оттащил меня назад. Я задыхалась под его безжалостной рукой.

— Лиз!

Это был голос Санни, стоявшей сбоку от меня. Она не могла меня видеть. У нее болела лодыжка. И все-таки подруга была готова броситься на моего обидчика. Я это чувствовала.

Бретт, видимо, тоже почувствовал.

— Не приближайтесь, или я сломаю ей шею! — прорычал он.

Воцарилась мертвая тишина.

— Так, — вымолвил наконец Бретт. — Лиз покажет мне, куда она спрятала ключи. Тогда и только тогда я вернусь за вами. А до того вам придется побыть здесь.

— Нет! — взревел Том.

Ришель заплакала.

— Сожалею, ребята, — сказал Бретт. — Но виновата в этом ваша подружка. Ей надо быть умницей и положиться на меня. А иначе вам крышка. Здесь вас никто не найдет. И вы никогда не найдете выхода.

Меня стало трясти от холода.

— Выведите нас сейчас, — пробормотала я, стуча зубами. — Я вам покажу, где ключи. И мы никому не расскажем.

— Вот как? Нет, спасибо, мне что-то не хочется рисковать, — ответил Бретт. Я не могла его видеть, но знала наверняка, что он сейчас ухмыляется в темноте.

— Вы, ребята, все время делаете не то, чего от вас ждут. Вы должны были рано утром покинуть базовый лагерь и идти прямо в "Дальний Обзор", не так ли? Но вы сначала проболтались в лагере полдня, а потом заблудились на тропе, так что к закату все еще были на моей территории.

— Мы не виноваты, — голос Ника в темноте звучал тонко и отдаленно. — Так уж получилось…

— Вам было сказано: держитесь тропы, — мрачно произнес Бретт. — А вы что делали? Сначала вы сваливаетесь в папоротники у ручья и заставляете меня прыгать там, как суслика. Затем вы вылезаете на пожарную дорогу и там видите меня в джипе. А потом сегодня утром вы снова выходите на пожарную дорогу и причиняете мне серьезные неприятности. Как же я могу вам доверять?

Он сам себя накручивал. И был разъярен. По-настоящему разъярен. И безумен. Почему-то он решил, что мы нарочно попадались на его пути. А он был один из тех, кто не выносит, когда ему перебегают дорогу.

И тут я поняла одну вещь, да так ясно, что мороз прошел по коже.