По домашнему телефону Голобородько женский голос ответил, что Николай Николаевич в отъезде, с работы он уволился и вернется не раньше чем через полгода.

– И что дальше? – спросил Глеб.

– Все очень просто. Я сейчас звоню Незовибатько и говорю ему: либо ты нам все рассказываешь про «Шмакойл», либо мы пишем, что ты взяточник, а вдобавок вместе с Голобородько обоссал ларек. И никакая Пафнутьева нас не остановит.

– Мудро, – заметил Спозаранник.

Женский голос ответил мне, что Алексей Юрьевич уехал за границу и, судя по всему, надолго.

– И что дальше? – спросил Глеб. – Позвонить на тот свет Мишане Сивоголовко мы вряд ли сможем… А фактов у нас никаких, к сожалению, нет.

– Где справедливость? – воскликнул я. – Эти два хохла сейчас на Канарах жарятся, а нам за них тут отдуваться – факты искать. Конечно, Резаков мог бы помочь – но вряд ли станет.

– Это мы сейчас посмотрим, – сказал Спозаранник и набрал номер. – Вадик, у нас с Кононовым есть к тебе интересное предложение! Мы тебе скажем, что было при себе у покойного Сивоголовко, а если угадаем – ты нам расскажешь все, что знаешь, про его участие в афере со «Шмакойлом»! Идет? Так вот – у покойного было при себе досье на прокурорского следователя Голобородько. Угадал? Чтобы тебя заинтриговать еще больше, скажу, что это досье он собирался передать господину Кононову, но, к сожалению, не успел… Ждем тебя завтра с утра.

– Честно говоря, Глеб, мне это не пришло в голову! – удивился я.

– А напрасно! – назидательно произнес Спозаранник. – Любую схему надо выстроить до логического конца – и она окажется истинной.

* * *

Даже после двухчасовой беседы с Вадимом Резаковым, которая плавно перенеслась в кабинет Обнорского, вопросов у нас все равно оставалось больше, чем ответов. Все, что нам представлялось ясным, нуждалось в доказательствах, а их не было. Будь мы следаки – мы бы даже в розыск не могли объявить внезапно исчезнувших из города Голобородько и Незовибатько.

Но поскольку мы не следаки, а журналюги – для сенсационной статьи материала у нас было более чем достаточно.

Моя многострадальная статья была уже подписана нашим юристом Аней Лукошкиной, я последний раз вычитывал завтрашнюю полосу «Явки с повинной», но тут в кабинет ворвался, как ошпаренный, Спозаранник.

– Все пропало! – причитал он. – В приемной сидит Пафнутьева и ждет Обнорского. У нее одна цель – снять из номера твою статью! А это «гвоздь» номера!

– Успокойся, Глеб! Почему ты думаешь, что Обнорский пойдет ей навстречу?

– Он не станет ссориться с прокуратурой! – в отчаянии крикнул Глеб и выскочил.

Но через минуту вбежал снова.

– Максим Викторович! Ответственное поручение! Обнорский сейчас на пресс конференции в Домжуре, труба у него отключена. Бегите туда и сделайте все, чтобы задержать шефа на полчаса. Пафнутьева дольше ждать не станет – у нее прямой эфир с прокурором, а потом газета уже уйдет в типографию, и мы будем спасены!

Я развел руками. Что ж, наверное, Глеб и прав. Но я бы не стал так уж волноваться из за какой то публикации. Не выйдет – и хрен с ней…

Зеленый зал Домжура был переполнен. Сразу три телекамеры были обращены в президиум, где рядом с дамой из пресс центра сидели наш шеф и кинорежиссер Худокормов – они рассказывали о премьере телесериала по романам Обнорского. Усатый Худокормов, посмеиваясь, травил киношные байки. Пресс конференция, похоже, заканчивалась.

– Леха, – подкатил я к Скрипке, стоявшему в дверях. – Как сделать, чтобы Обнорский остался здесь как можно дольше?

– Сейчас организуем! – уверенно заявил Скрипка и поманил к себе пальцем сидевшую неподалеку с диктофоном большеглазую девочку.