В общем, я — актер Соболин, играющий журналиста Самойлова, сотрудника вымышленного агентства АЖУР — настолько хорошо вошел в роль, что уже не мог понять — кто я и кого же на самом деле играю.

Ирина, кстати, была несказанно хороша в роли моей супруги, списанной с Ани. Постоянно спрашивала, как та носит волосы, как смотрит, как разговаривает. Вот и сейчас она воспользовалась перерывом между дублями.

— Володя, а такой жест характерен для вашей жены? — Она взмахом руки откинула каштановую гриву за плечо. Я засмеялся и энергично покрутил головой — в этот момент Ира больше всего напоминала мне Завгороднюю.

— Лучше скажи, есть ли у тебя алиби на вчерашний вечер? — брякнул я.

Гримерша Ляля, подскочившая припудрить Иру, не дала ей ответить:

— Тоже мне, Шерлок Холмс! Алиби, улики, мотивы… как это устарело. Это даже в театрах уже не ставят.

— Почему? — спросил я.

Ляля задумалась и заявила:

— Да потому что накладно. Реквизит, костюмы…

«При чем здесь реквизит?» — подумал я, но психованный Семен уже подал команду к следующему дублю.

— Есть… — тихо шепнула мне Ира, когда мы застыли, обнявшись, в финале эпизода.

— Что есть? — не понял я.

— Алиби! — сказала она тихо и добавила: — В обед предъявлю.

— Снято! — крикнул режиссер и бессильно развалился в кресле.

Итак, вчера вечером в холле сидели и выпивали за «сотый кадр» абсолютно все члены съемочной группы, кроме Иры Комовой. Как ни печально это сознавать, но именно она — спокойно посапывающая сейчас на моей груди красавица — является подозреваемой номер один. Как и сколько она купалась в заливе, не видел никто. Даже я, как ни пытался. Второй режиссер Надя и живой еще Олег удалились примерно в одиннадцать. За ними ушел осветитель Слава — вернее, уполз, поскольку ходить был уже не в состоянии. Кроме них, из компании кто-то периодически удалялся в туалет, но не более чем на пять минут. Наиболее часто покидал компанию режиссер. Такая картина вырисовывалась из показаний, собранных в перерыве между съемками. Опять же с помощью Ирочки, которая в нескольких словах так доступно объяснила всей группе, что на мои вопросы лучше отвечать, а не кривляться и не кобениться, что у меня почти не было проблем.

Итак, Семен в очередной раз пошел пописать. За каким-то чертом он поднялся на второй этаж, хотя на первом есть прекрасный туалет, да и до «ближайших кустиков» недалеко. Но он поднялся, якобы к себе в номер, и увидел, что дверь в комнату Олега чуть-чуть приоткрыта. Он счел своим долгом туда заглянуть, увидел труп и заверещал. На месте любого мента я бы задержал режиссера с самого начала как главного подозреваемого. Но, будучи на своем месте, я был твердо убежден, что такой человек, как Семен Неручко, ничего хуже бестактности совершить не может. Его удивительная глупость (которая, надо признать, не так бросалась в глаза на съемочной площадке) была для меня стопроцентным алиби.

Впрочем, с алиби вообще творилась полнейшая ерунда. Все настолько путались и противоречили сами себе, что можно было подозревать их всех вместе взятых. Больше всего путаницы было с администратором Лерочкой — подозреваемой номер два.

— Ой, она постоянно была с нами, ни разу не отходила, — суетилась Елена Борисовна Черкасова, актриса, довольно убедительно играющая Агееву.

— Я ее в упор не помню, — возражал ее гражданский муж Юра Птичкин, стараниями Черкасовой утвержденный на роль Зудинцева.

— Это потому, что у нее типаж такой — «серая мышка», — заметила «добрая» Елена Борисовна.