«Ведь ты врешь, Эмма, и я это знаю», — но это, как всегда, не было озвучено.

И она выбрала правду:

— Я убила бы его сама, если не ты, — она протянула платок. — Вот. Мне немного не по себе от запаха.

— Спирта не было, — улыбка с болью. Он забрал платок, мозолистые, но чувствительные пальцы задели ее пальцы.

Она невольно улыбнулась.

— Имеем дело с тем, что есть. Не будем больше говорить об увольнении. У нас есть другие дела.

Он опустил голову. Когда он хмурился или смотрел упрямо, он был почти уродливым. Его лицо не было красивым.

Так почему от выражения его лица ее сердце так странно билось?

Эмма осторожно приподнялась, опустила голову, чтобы осмотреть плечо. Под изорванным зеленым шелком, покрытым пятнами, двигалась бледная кожа без следов. Плечо чесалось глубже, плоть и кости возмущались из-за того, что их соединили силой.

«Что ж. Это было поучительно».

— Простите. Я побежал по восточной стороне, а потом псы. Та угроза была опаснее.

Она кивнула. Ее волосы упали прядями, шляпка пропала, а шелк был испорчен. Теперь он подозревал о ее недоверии и… обижался. Ему это было важнее, чем она думала?

Почему ей было дело до гордости Щита, она не понимала. Щиты защищали Главную от физических угроз, забирали избыток, только и всего.

«В теории, но не на практике. А у нас дело в практике, да? Мы не достигли бы этого места без практики. Да, это королевское «мы», да, Эмма?».

Однажды назойливый голос в ее голове проглотит язык и отравит себя. А пока что она терпела его ужасающую привычку быть правым, как и привычку быть бесполезным.

Она спустила ноги с дивана, юбки смялись, шурша. Через минуту она привела их в порядок. Она запачкала кровью переднюю часть платья, на ткани остались пятна и брызги, швы были изорваны и опалены. Края нижних юбок обтрепались и тоже обгорели. Ее сапоги были в грязи и пятнах крови, но все еще пригодные для носки.

Гнев был бессмысленным. Гнев не спас бы платье. Она с усилием подавила его и переключила внимание на другое.

— Тот, кто выстрелил в щит, наверное, пытался нас отметить. У него была защита. Я упустила его в переулке, но мы можем найти след после посещения сумасшедшего дома.

— У ментата, похоже, есть идеи. Не сомневаюсь, их будет больше после разговора с Грейсоном.

«Будто можно верить словам с раздвоенного языка лорда канцлера», — ее отвращение к нему было без причины. Он был слугой Британии, как и она.

И все же ей не нравилось его общество. Все же Кроуфорд тоже был слугой. Опасным, но слугой.

Микал напомнил о ментате, Щит был прав. Она кивнула, приглаживая волосы. Пара быстрых движений, шпильки, и беспорядок был взят под контроль.

«Черт возьми. Я любила ту шляпку».

— Я пришлю Грейсону список со всей одеждой, что я испортила в этом деле, — она рывком встала, пошатнулась и села на диван. Резко.

Глаза Микала блестели, желтые в тусклом свете. Он не сказал «Я же говорил». Он просто придержал ее, убирая пропитанный платок.

— Мило выглядите.

Ее горло пылало, румяней добрался до щек.

— Растрепанный вид тебе нравится больше?

— Лучше растрепанный, чем мертвый. Если вы будете осторожны, сможете встать.

Он снова был прав. Как обычно. Ее ноги дрожали, но удержали ее. Микал тоже встал, его рука была у ее локтя.

— Я справлюсь, благодарю, — Эмма резко выдохнула, смятение, что Взгляд видел медным, окутало ее, и она отогнала его подальше. Еще одна слабость, которую можно было преодолеть при обучении. — Заберем ментата.