— И, пожалуй, вот этак. Правда, нравится, мистер Шелл Скотт?

Из меня вдруг полез французский.

— Oui, — с прилипшим языком ничего другого не скажешь.

— О-о, мсье говорит по-французски?

— Oui.

— О-о, merveilleux! Quel homme remerquable, monsieur Scott. Quels autres talents caches avezvous?

— О-о, oui, oui.

Лина подняла брови и посмотрела на меня как-то подозрительно:

— Comment? Какой вы замечательный человек! И как хорошо щебечете по-французски! Уж по-испански-то вы тоже можете, нет?

— Si.

— Eres un marrano cochino. Verdad?

— Si, si.

Она рассмеялась. Затем перегнулась через стол и шепнула:

— Мистер Скотт, я только что назвала вас грязной свиньей. Вы большой притворщик, сеньор.

— Да, я большой притворщик. Но, пожалуйста, только не грязная свинья.

Она откинулась назад и засмеялась громче. У соседнего столика обернулись. По косым взглядам я догадался, что было бы лучше, если в я сейчас растворился в воздухе.

Лина успокоилась и сказала:

— С тобой не соскучишься.

— Это точно. Лина, скажи мне, как так получилось, что ты здесь работаешь? И почему с Мигелем? И давно ли? Вы с ним вместе?

— Нет. Нельзя сказать, что мы вместе. Будь он неладен, этот Мигель! Значит, так, я — певица. Приехала на заработки. Два месяца назад. А Мигель тогда со своими ножами работал с Рамоной. Это его напарница. И вот однажды Рамона не явилась. Как потом оказалось — сбежала с любовником и вышла за него замуж. А мужу неприятно видеть, как прокалывают жену, согласись?

— Логичное объяснение.

— Тогда ко мне подошла Мэгги и спросила, не пойду ли я на ее место. Я сказала «нет». Но Мэгги не отставала. Пообещала сотню в неделю. Это вместо пятидесяти у Рамоны. Я сказала: «О'кей». И вот, — Лина пожала плечами, — пока так. Толпе нравится. На меня они готовы смотреть весь вечер. Но я уломала Мэгги на сто пятьдесят. Уже шесть недель мы это делаем. Вернее, делает-то все он, а я только стою.

— И не страшно?

— Сейчас нет. А вначале — да, было. Но Мигель ничего, уж что-что, а ножи он держать умеет. Вот так, дорогуша.

— А родилась ты где? Здесь, в этом городе?

— Нет, родилась я в Венесуэле. Но живу здесь уже достаточно. В «Коронет-отеле» на Вестерн-авеню. Одна. Комната 40. Можешь навестить.

— Э-э… сейчас надо бежать к шефу. Когда следующее представление?

— Следующее уже было. Закончилось как раз перед твоим приходом. Осталось последнее — в полвторого. Посмотришь?

— Не знаю. Попробую. — Я глазами показал на дверь справа от оркестра. — Ведет к хозяйке?

— Да. Сразу к ее комнате. Но у нее там табличка: «Посторонним вход воспрещен».

Я подмигнул Лине и пошел прямиком к двери справа от оркестра. За ней оказался маленький коридор. В конце его тускло горела лампочка, освещая другую дверь с табличкой: «Посторонним вход воспрещен».

Я постучался. Половицы под ногами слегка закачались, дверь открылась, и оттуда зарычала мадам Риморс:

— Что тебе надо, Мак?

— Поговорить.

— Хм, заходи тогда и не торчи там как… — Но как что, она не сказала.

Я вошел. Это была комната, вернее комнатка, очень скромных размеров. Напротив двери стоял письменный стол, а за ним большой мягкий стул, достаточно большой и достаточно мягкий для внушительных размеров хозяйки.