– Это трудно объяснить неспециалисту, – тотчас нашелся и надменно ответил Эддисон. – Когда мы говорим, что тот или иной человек имеет интеллект десятилетнего ребенка, то не стоит воспринимать это буквально. Существует большое число качественных отличий.

– А когда вы говорите, что некий человек, являясь умственно отсталым, имея коэффициент умственного развития шестьдесят семь, при этом неадекватно воспринимающий действительность, плохо себя контролирующий и действующий сообразно своему уровню развития – когда вы говорите, что этот человек отдает себе отчет в том, что совершает убийство, как это следует понимать, мистер Эддисон? Буквально или нет? Или просто как игру слов? Вы сами-то понимаете, что говорите?

– Конечно, я знаю, что говорю. С эмоциональной точки зрения Апосто, возможно, и не понимал, что делает. Но с точки зрения рациональной – знал. Он вполне отдавал себе отчет в том, что, ударяя мальчика ножом, совершает преступление.

– Вы знакомы с легалистической концепцией безумия?

– Вполне. Но и с юридической, и с медицинской точек зрения Апосто не безумный. Он слабоумен, но вполне способен понять, какие последствия может повлечь за собой поножовщина.

– И откуда вам это известно? – зло спросил Хэнк. – Откуда вы знаете, что было на уме у этого подростка, когда он, предположительно, пырнул ножом своего сверстника?

– Этого я знать не могу. Я также не могу с точностью утверждать, знал он о том, что делает или нет. Вы это хотите услышать от меня, не так ли?

– Я хочу услышать от вас все, что вы желаете мне сказать, – ответил Хэнк и отвернулся от Эддисона. – Свидетель ваш, – обронил он в сторону стола, за которым сидели адвокаты защиты.

Встал адвокат Апосто.

– Вопросов к свидетелю нет, ваша честь, – сказал он. Сэмелсон задумчиво посмотрел на защиту, затем смерил взглядом Хэнка.

– Объявляется десятиминутный перерыв, – Сухо проговорил он. – Попрошу мистера Белла пройти ко мне в кабинет.

– В заседании суда объявляется десятиминутный перерыв, – объявил секретарь. – Всем встать.

Зрители, свидетели, репортеры, обвиняемые и адвокаты поднялись, в то время как Сэмелсон, шурша полами длинной черной мантии направился к двери.

– А почему он вызвал к себе папу? – спросила Дженни.

– Не знаю, – ответила Кэрин.

– Разве так можно? Разве может судья во время суда говорить с прокурором наедине, без адвокатов защиты?

– Со стороны это выглядит несколько предвзято, но, с другой стороны, Эйб судья, и он вправе поступать так, как сочтет нужным.

– И все-таки интересно, почему он вызвал папу к себе, – вздохнула Дженни.

– Присаживайся, Хэнк, – сказал Сэмелсон.

– Благодарю.

– Поговорим начистоту, не как судья и помощник окружного прокурора, а просто как друзья. Согласен?

– Вполне.

– Хорошо, тогда ответь, пожалуйста, всего на один вопрос, ладно?

– Валяй.

– Ты что, хочешь лишиться работы?

– Понятия не имею, о чем ты.

– Перестань, Хэнк, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Только что ты допрашивал свидетеля, задавшись целью добиться от него подтверждения, что Апосто не мог отвечать за свои поступки. Очевидно, данную идею тебе подсказал отчет о психиатрической экспертизе. А когда Эддисон не дал нужного ответа, ты постарался дискредитировать его показания.