— Вот и все... — устало проговорил Дроздянкин, снижая скорость и откидываясь на спинку сидения. Он подрулил к обочине прикрыл глаза. — Вот и все...

Да, похоже, это действительно было все.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ПОХОЖАЯ НА ЭПИЛОГ

«Разбор полетов» состоялся на следующий день, в понедельник. Когда мы в воскресенье вечером вернулись в училище, Осетр нам ни слова не сказал. Не замечал будто нас и вовсе не было. Можете себе представить, какую ночь мы провели! Испытание похуже, скажу я вам, чем драпать от бандитов.

А с самого утра нас вызвали в директорский кабинет, всех четверых. Полковник был не один. В кабинете сидел и генерал Волков, один из основных кураторов училища.

— Так, — мрачно сказал полковник. — Давайте, герои, рассказывайте обо всем, что с вами произошло. И в подробностях, включая то, что я уже знаю. Генерал должен все услышать.

И мы стали рассказывать, стараясь ничего не упустить.

Когда мы все выложили, полковник повернулся ко мне.

— Карсавин! Когда и как ты окончательно понял, что в этом деле не обходится без прикрытия преступников кем-то из высоких чинов милиции?

— Я вам рассказал, когда увидел, в каком отделе работает Глебов. Но догадаться-то я должен был намного раньше!

— Почему? — спросил генерал.

— По многим причинам, — стал объяснять я. — Вообще-то мне эта мысль сразу пришла в голову, в первый же день. Понимаете, ведь возник разговор о том — ну, вы-то помните, товарищ полковник, — что, если угонщики продают похищенные машины под видом старой рухляди, привезенной из-за границы, то без каких-то сообщников в официальных органах им не обойтись. Перебирая варианты, кто может быть этой крышей, говорили про таможню, про разных чиновников, про многое. Про милицию не упомянули, но у меня уже тогда в голове мелькнуло, что вообще-то милицейская крыша была бы в этом случае самой надежной. Через высокого милицейского чина регистрацию и перерегистрацию машин можно проводить без всяких хлопот. Такой чин может и узнавать о ходе расследования, и дирижировать угонщиками: когда им затаится, когда сделать какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы направить следствие по ложному пути. Но тогда я сразу отогнал мысль о сообщнике из милиции, ведь своих подозревать нехорошо. Но дальше — больше. Не успели мы толком начать расследование, как стали происходить всякие события. Угонщики украли машину Ныркова. Ту самую машину, на которую мы вышли! И я не удивлюсь, если в Питере в это же время угнали «мерседес», который мы тоже вычислили!

— Угнали, — кивнул генерал. — Угонщиков взяли сегодня утром.

— Ну, вот. Мне опять приходит в голову, что самое простое объяснение такое: угонщики узнали, что следствие вышло именно на эту машину, на «Шевроле блейзер» Легавина-Ныркова, и поспешили убрать ее, пока машину не забрали на экспертизу и не разоблачили всю игру. А как они могли узнать, что следствие вышло на эту машину? Только в одном случае! Если вам, товарищ полковник, догадка Конева показалась интересной, вы сообщили о ней той следственной группе, которая разрабатывает банду угонщиков, и из следственной группы эти сведения просочились к бандитам. Но просочиться-то они могли только если кто-то из следственной группы поделился этими сведениями с человеком, которому доверяет. А кому он мог доверять, кроме как сослуживцу, пусть и из другого отдела? Дальше — больше.