Я уже знал, что прав в своих догадках. Дроздянкин рассказал нам, что произошло. Он даже не успел подняться в квартиру к Ныркову. По всей видимости, бандиты, следившие за домом Ныркова, опознали Дроздянкина. Они знали, что служба безопасности Курагина ведет собственный розыск угнанного «Линкольна» — и что этого розыска им, возможно, стоит опасаться побольше, чем официального расследования. (Как мы потом узнали, у них и фотографии Дроздянкина имелись, на всякий случай). И вот — они глазам не могут поверить! Глава службы безопасности Курагина идет к Ныркову! Выходит, след взял?.. Дроздянкина оглушили в подъезде, ударили сзади рукояткой пистолета по голове. Потом бандит, назвавшийся Дроздянкиным, спокойно вошел к Ныркову — и Ныркова тоже оглушили и связали. Дроздянкина обыскали, нашли распечатки фотографий Банщикова и Молебоева и телефон одного из кадетов. И совсем перепугались. Так что Нырков и Дроздянкин познакомились лишь тогда, когда их заперли в одной комнате. Дроздянкину разрешали отвечать на звонки по мобильному телефону, чтобы не возникло паники, куда это он исчез. Дроздянкин тщательно следил за обстановкой. Из окна было не убежать: решетка на окне. И он принял решение: надо бежать тогда, когда ворота на какое-то время оставят открытыми. Если оставят... Увидев, что ворога оставлены открытыми, Дроздянкин похвал своего сторожа и сказал, что ему сейчас рее необходимо сделать важный звонок... Бандит отпер дверь, протянул ему мобильник — а Дроздянкин, взяв сторожа на болевой прием и отобрав у него и мобильник, и пистолет, подхватил с собой Ныркова и стал пробиваться к воротам... Весь побег — от двери до машины — занял никак не больше двух минут, но Дроздянкину эти полторы-две минуты показались вечностью, а Ныркову — тем более...

...«Линкольн» Курагина обнаружили в большом гараже, где стояло несколько машин. Бандиты все никак не могли его сплавить, не находилось подходящего «двойника»...

— Остальное всем известно, — закончил я. — И я могу лишь сказать напоследок, что был виноват, отмахиваясь от подозрений. Если бы я прислушался к ним, если бы признал очевидные факты, то мы бы не влипли во вчерашнюю критическую ситуацию...

— Вот как? — Осетр ехидно прищурился. — Только в этом ты и виноват?

Мы все опустили головы.

— А мое предупреждение? — продолжал Осетр. — Что если вы посмеете подвергнуть себя ненужному риску и сядете в машину к бандитам, то будете отчислены из училища? Это как? Шуточки? Вы ж не просто дисциплину злостно нарушили, вы... — он только головой мотнул, не в силах договорить.

— Я понимаю... — сказал я.

— Понятливый! — съехидничал полковник.

— Я вот что хочу сказать, — торопливо заговорил я. — От того, как мы себя поведем, зависели, очень вероятно, жизни Дроздянкина и Ныркова. Ну, вы посмеетесь, скажете, что Дроздянкин — опытнейший оперативник, а мы — пацаны сопливые, и не нам его выручать, но ведь... Но ведь бывает и так, что слабый выручает сильного! Я не мог оставаться в стороне, зная, что за мою безопасность будет, возможно, заплачено жизнью человека... Да вы ж сами сколько раз нам внушали, что мы работаем для людей. И если мы с людьми перестанем считаться, то грош нам цена, какими бы блестящими профессионалами мы ни стали! И я могу сказать, что, повторись такая ситуация, я бы повел себя точно так же, зная, что и сам погибнуть могу... и что меня даже из училища могут отчислить!

Все непроизвольно засмеялись, даже полковник улыбнулся, а я упрямо продолжил:

— Я об одном прошу: исключить меня одного.