— Вы выглядите в нем просто великолепно, — одобрила Анни. — Для таких платьев нужна фигура как песочные часы, и у вас именно такая.

— Спасибо. — Девушка заправила прядь блестящих каштановых волос за ухо. — Должна сказать, оно действительно… — она вздохнула счастливо и одновременно разочарованно, — прекрасно. Мне нравятся юбки-пачки и блестки. В нем я чувствую себя… счастливой, — с удивлением призналась она. — Не то чтобы я была несчастна, — тепло улыбнулась она жениху и взглянула на Анни. — Оно стоит двести семьдесят пять фунтов?

— Да. Это шелк, — пояснила Анни, — в том числе и кружева на лифе.

— И сейчас мы предоставляем пятипроцентную скидку, — сказала я, беря сумочку. — И можем придержать вещь на неделю.

Девушка снова вздохнула.

— О'кей, спасибо. — Она посмотрела на себя в зеркало. Когда она двигалась, нижние юбки словно шептались между собой. — Оно очаровательно, но… Не знаю… Возможно… это не совсем… я… — Она вернулась в примерочную и задернула шторку. — Я еще… немного посмотрю на себя, — заявила она, а я отправилась в Парагон.

Я знаю Парагон очень хорошо — когда-то брала там уроки игры на фортепьяно. Моего учителя звали мистер Лонг, и мама смеялась, потому что мистер Лонг был коротышкой, к тому же слепым, и его карие глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, постоянно бегали из стороны в сторону. Когда я играла, он ходил взад-вперед позади меня в своих поношенных туфлях «хаш паппис». Если я ошибалась, он бил меня по пальцам линейкой. Меня это не столько обижало, сколько впечатляло.

Я ходила к мистеру Лонгу каждый вторник в течение пяти лет, пока одним июньским днем его жена не сообщила маме, что у него случился удар и он умер во время поездки по Озерному краю. Несмотря на линейку, я очень горевала.

С тех пор я не бывала в Парагоне, хотя часто проходила мимо. Есть нечто в импозантном георгианском полумесяце, состоящем из семи массивных домов с низкими колоннадами, что по-прежнему заставляет меня задерживать дыхание. В пору расцвета Парагона в каждом доме были собственные конюшни, каретники, пруды, где водилась рыба, и маслобойни, но во время войны туда попала бомба. В конце пятидесятых район восстановили, но дома разбили на квартиры.

Я шла мимо отеля «Кларендон» по Морден-роуд, огибающей Хит, с ее дорожным движением по периметру, затем миновала паб «Принцесса Уэльская» и пруд с рябью на воде от легкого ветерка и, наконец, свернула в Парагон, любуясь конскими каштанами на большой лужайке, их листья уже тронула позолота. Взойдя на ступени дома под номером восемь, я позвонила в шестую квартиру и посмотрела на часы. Без пяти три. Я пробуду здесь до четырех.

Щелкнуло переговорное устройство, и послышался голос миссис Белл:

— Я уже спускаюсь. Будьте добры, подождите немного.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она появилась на пороге.

— Простите. — Она, запыхавшись, приложила руку к груди. — Мне всегда требуется какое-то время…

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказала я, придерживая тяжелую черную дверь, — но разве вы не могли открыть мне сверху?

— Автоматический замок сломан — к моему величайшему сожалению, — ответила она с элегантной сдержанностью. — В любом случае спасибо вам огромное, что пришли, мисс Свифт…

— Пожалуйста, зовите меня Фиби.