— Да. Я это знаю. Тем более странно, почему ты вдруг изменил своему слову. На это нужны веские причины. — Куликов навернул глушитель. — Или тебя кто-то очень хорошо попросил об этом?

— Но почему ты думаешь, что это именно моя машина?

— Все очень просто, Клетчатый: в последний раз я сумел рассмотреть номер «восьмерки». Кстати, именно такая машина стоит у входа в клуб.

В этот раз улыбка выглядела зловещей. Куликов не шутил.

Клетчатый побледнел, и на крупном его носу отчетливо обозначились темно-красные прожилки.

— Не торопись, Стась, ты делаешь ошибку. Ты же знаешь, нас связывает многое. Представь себе, эта машина не моя, ну бля буду, не моя! — стукнул себя в грудь Клетчатый. — Давай я тебе сейчас все объясню… Ну, ты положил бы волыну, а то ведь разговаривать так невозможно. Пальнешь, и тогда не узнаешь, кто твою подругу замочил.

Губы Куликова болезненно дрогнули.

— Так ты и об этом знаешь? — Поколебавшись, он положил пистолет на край стола. — Слушаю тебя.

— Тебя действительно пасут уже несколько дней, странно, что ты этого не замечал, — с жаром принялся рассказывать Клетчатый. Он даже подался вперед, будто надеялся, что в этом случае его слова зазвучат более проникновенно. — Оказывается, ты многим перешел дорогу…

Неожиданно он пнул ногой журнальный столик, который, перевернувшись, опрокинулся прямо на сидящего Кулика. Пистолет грохнулся на пол и скользнул под ноги Клетчатому. Тому хватило доли секунды, чтобы поднять его и направить толстый хищный ствол в лицо Куликова.

— Кажется, мы поменялись местами. А ты, Кулик, глупец, не ожидал я, что ты пушку на стол положишь. Хотя, если разобраться, ничего в этом удивительного нет, ты всегда любил остро разложенные пасьянсы.

— Ты не выстрелишь.

— Почему же? — удивился Клетчатый.

— Что ты будешь делать с трупом? Ведь все видели, что мы зашли вместе.

Клетчатый торжествовал:

— Вот здесь ты ошибаешься, никому и в голову не придет интересоваться твоей персоной. Думаешь, я буду проделывать подобное в первый раз? — Клетчатый кивнул на соседнюю дверь и продолжал: — Ту комнату я называю разделочной. Когда я пальну в тебя из этой штуки и ты станешь неподвижным, я оттащу тебя за ноги туда, где тебя разберут на части, аккуратно упакуют в полиэтиленовые мешки, а затем похоронят на мусорной свалке. Прямо скажу, незавидные перспективы.

Клетчатый наслаждался своим превосходством и не собирался скрывать этого. Поневоле почувствуешь себя полубогом, когда знаешь, что от легкого усилия твоего указательного пальца зависит жизнь человека.

— Ты мне так и не скажешь, кто тебя перекупил.

— А какая тебе разница, если через полторы минуты тебя не станет? — скривились губы Клетчатого.

— Это Назар Колотый не решился сам пачкаться и поэтому нанял тебя.

Клетчатый явно заскучал, зевота растянула его рот, и ствол пистолета слегка качнуло в сторону. Скорее всего он уже причислил своего собеседника к покойникам, и ему жаль было терять время на мертвеца.

— Возможно, у тебя с Колотым и были какие-то трения, но здесь ты ошибаешься, он не заказывал тебя. Меня перекупил другой человек, которому ты очень насолил.

Лицо Куликова болезненно поморщилось, теперь он понимал, что ему не померещился человек, которого он повстречал в бильярдном клубе, и наверняка тот сейчас припал к двери, чтобы насладиться впечатляющей сценой расправы.

— Вот оно что.

Клетчатый заулыбался.

— Ага, вижу, ты догадался.

— Почему он обратился именно к тебе?

— Здесь все просто, Кулик: любовь к бильярду.