|
У меня была своя работа, свой путь; она не могла идти со мной. Она была предоставлена сама себе — ни общества, ни занятий, ничего. Вы знаете ее историю и ее отца? Алкоголизм был в ее крови — это — наследственное несчастье. Вы ее лечили последние восемь лет и знаете ее. Мы были совершенно чужими — ничего общего не было между нами. А затем — слушайте — я должен это кому-нибудь сказать, или я сума сойду. Я узнал, чем может быть женщина. И я узнал также, что значит желать женщину страстно, безумно. Она — другая — пришла сюда раз, вечером, узнала, что я женат, увидела пьяную жену вот здесь в комнате. С этих пор жена стала для меня кошмаром, проклятием моей жизни. И я стал желать ее смерти. Час тому назад, когда я был у нее в комнате, я поцеловал и простил ее. А через несколько минут после того опять стал страстно желать ее смерти. И когда она умерла, я почувствовал, что я убил ее. Скажите, что мне делать? Что мне делать?
Его лицо нервно передергивалось. Он смотрел на Карсона с тоскою и жалобою. Доктор взял его руку и нащупал пульс. — Что вам делать? — сказал он. — Лечь в постель и заснуть. Я вам немедленно пришлю лекарство. А когда выспитесь, вы поймете, что вы нисколько не виновны в ее смерти. Она могла умереть в любой момент, и повторяю, лучше для нее, что она умерла. А вы теперь свободный молодой человек и перед вами все блага жизни, все будущее. А теперь ступайте в постель. — Это невозможно! — вскричал Годдар. — А выборы? — Какие там выборы. Ну их! — сказал доктор. — Я должен вернуться сегодня же в Экклесби! — Зачем? — Затем, чтобы отдать нужные распоряжения, — ответил Годдар, вздрогнув. — Сегодня вторник. Пусть это будет в пятницу. Подсчет голосов, самое позднее, будет объявлен в четверг утром. Я должен быть на посту! — вскричал он. — Да и потом я не могу оставаться в этом доме! Я с ума сойду! Сидеть здесь и ничего не делать — только думать — это ужасно! Я должен вернуться в Экклесби. Это меня отвлечет. Здесь в доме две женщины — умершая, но еще живая, и живая, но умершая для меня. Движение и работа необходимы для меня. Я должен уехать, доктор, я должен! Он начал возбужденно ходить но комнате, время от времени проводя языком по запекшимся губам и нервно приглаживая волосы. Доктор Карсон тщетно пытался отклонить его от этой поездки. Годдар опровергал все его доводы. Вдруг он остановился перед доктором, как бы осененный мыслью. — Вот что я вам скажу, Карсон. Я обещаю вам, что как только кончится история с выборами, я немедленно уеду на юг Франции и в течение месяца не прикоснусь к работе. — Это первая разумная мысль, которую вы высказываете сегодня, — сказал доктор более веселым тоном. — Но только перед отъездом покажитесь мне. Они расстались. Годдар тяжело поднялся в свою комнату, бросился на кровать и долго лежал, стискивая руками свою пылающую голову. Эмили сидела одна в комнате покойной и плакала. Она одна на всем свете любила бедную, погибшую Лиззи; она одна понимала и сожалела печальную судьбу бесполезной и несчастной жизни.
Заключение.
Экспресс «Париж-Лион» быстро мчался в темноте ночи. Было необычайно холодно. Два других пассажира, находящихся в купэ, спали под пледами и дрожали во сне от холода. Но Годдар не спал и не замечал холода. Он не сознавал окружающей его обстановки. Он переживал один из тех редких периодов жизни, когда человек чувствует себя хозяином своей судьбы. С тех пор, как белые меловые скалы Дувра скрылись из вида, а вместе с ними побледнели и воспоминания о свежей могиле, его охватила уверенность в своей непобедимости. Все, чего он так страстно желал в жизни, все это исполнилось. Он завоевал себе положение, он шел к победе уверенно — шаг за шагом и никогда не имел неудачи. |
