В душе моей, с начала мира,

         Твой образ был напечатл?н,

         Передо мной носился он

         В пустынях вечного эфира.

         Давно тревожа мысль мою,

         Мне имя сладкое звучало;

         Во дни блаженства мне в раю

         Одной тебя недоставало.

         О! если б ты могла понять,

         Какое горькое томленье

         Всю жизнь, века без разделенья

         И наслаждаться и страдать,

         За зло похвал не ожидать

         Ни за добро вознагражденья;

         Жить для себя, скучать собой,

         И этой вечною борьбой

         Без торжества, без примиренья!

         Всегда жалеть и не желать,

         Всё знать, всё чувствовать, всё видеть,

         Стараться всё возненавидеть

         И всё на свете презирать!..

         Лишь только божие проклятье

         Исполнилось, с того же дня

         Природы жаркие объятья

         Навек остыли для меня;

         Синело предо мной пространство;

         Я видел брачное убранство

         Светил, знакомых мне давно…

         Они текли в венцах из злата;

         Но что же? прежнего собрата

         Не узнавало ни одно.

         Изгнанников, себе подобных,

         Я звать в отчаянии стал,

         Но слов и лиц и взоров злобных,

         Увы! я сам не узнавал.

         И в страхе я, взмахнув крылами,

         Помчался – но куда? зачем?

         Не знаю… прежними друзьями

         Я был отвергнут; как Эдем,

         Мир для меня стал глух и нем.

         По вольной прихоти теченья

         Так поврежденная ладья

         Без парусов и без руля

         Плывет, не зная назначенья;

         Так ранней утренней порой

         Отрывок тучи громовой,

         В лазурной вышине чернея,

         Один, нигде пристать не смея,

         Летит без цели и следа,

         Бог весть откуда и куда!

         И я людьми недолго правил,

         Греху недолго их учил,

         Всё благородное бесславил

         И всё прекрасное хулил;

         Недолго… пламень чистой веры

         Легко навек я залил в них…

         А стоили ль трудов моих

         Одни глупцы да лицемеры?

         И скрылся я в ущельях гор;

         И стал бродить, как метеор,

         Во мраке полночи глубокой…

         И мчался путник одинокой,

         Обманут близким огоньком;

         И в бездну падая с конем,

         Напрасно звал – и след кровавый

         За ним вился по крутизне…

         Но злобы мрачные забавы

         Недолго нравилися мне!

         В борьбе с могучим ураганом,

         Как часто, подымая прах,

         Одетый молньей и туманом,

         Я шумно мчался в облаках,

         Чтобы в толпе стихий мятежной

         Сердечный ропот заглушить,

         Спастись от думы неизбежной

         И незабвенное забыть!

         Что повесть тягостных лишений,

         Трудов и бед толпы людской

         Грядущих, прошлых поколений,

         Перед минутою одной

         Моих непризнанных мучений?

         Что люди? что их жизнь и труд?

         Они прошли, они пройдут…

         Надежда есть – ждет правый суд:

         Простить он может, хоть осудит!

         Моя ж печаль бессменно тут,

         И ей конца, как мне, не будет;

         И не вздремнуть в могиле ей!

         Она то ластится, как змей,

         То жжет и плещет, будто пламень,

         То давит мысль мою, как камень —

         Надежд погибших и страстей

         Несокрушимый мавзолей!.