– Но ты же не избавилась от меня.

– Дима, не сравнивай. Я впервые вселялась в тело и любопытство было сильнее даже эгоизма. К тому же, избавление от ребенка двести с лишним лет назад было кровавой и опасной затеей для моего едва отошедшего от самоубийства нового тела. Поэтому выносить тебя на тот момент было более правильным решением.

– Странно, за столько лет, что мы всех вокруг убеждаем, что ты моя бабка, я и сам стал забывать, что ты моя мать.

– На самом деле твои кровные родители – люди. Так что мне тоже удобнее считать тебя внуком.

– Скажи, почему ты не избавилась от меня после рождения? Как, например, мать той же Мани.

– На самом деле, та, что родила Маню, всё же испытывала к ней какие-то чувства. Иначе младенец оказался бы в мусорке или реке. А что касается тебя... Не знаю до сих пор, почему так поступила. Не знаю, почему волнуюсь, уходя и оставляя тебя здесь. Поэтому уже много лет я искала таких же, как я, чтобы, когда твои способности начнут раскрываться, тебе было к кому пойти с вопросом. Но все демоны – законченные эгоисты, и никто из найденных не хотел мне помочь. Я уже почти перестала искать и представь, каково же было моё удивление, когда я уловила в коридоре нашего офисного здания запах, настолько напоминающий твой, и, войдя в туалет, нашла там рыдающую девчонку. Она навзрыд рассказывала мне, какие все мужики похотливые сволочи и что в ней никто человека не видит. И тут меня осенило: зачем мне эти черствые ублюдки-демоны. Я приручу эту девочку, ведь она такая же, как ты, значит, поймет тебя лучше, чем кто-либо. И вы сможете стать одной командой, прикрывать друг другу спины, не вовлекая в это посторонних. Вдвоем всегда легче, чем в одиночку.

– Ну что же, здравый смысл в твоих словах есть. Только как ты ей расскажешь обо всём? Думаешь, она сразу поверит на слово?

– Предоставь это мне. Сейчас важен другой вопрос. Ты должен полностью подавить в себе влечение к Мане. Ты непостоянен, поиграешь и тебе надоест, а у Мани ранимая и тонкая натура. Секс между вами перечеркнёт все мои труды. Эта девушка не из тех, кто стерпит предательство. Так что, как я и говорила вначале: она для тебя – табу.

– Я понял.

Из переговорника послышался Манин голос:

– Лейла Олеговна, вас журналисты ждут.

– Пусть заходят. – И уже ему: – Иди, Димочка, и хорошо подумай.

Журналисты ввалились в кабинет и Дмитрий, пропустив их, вышел и закрыл дверь. Маня встретила его хмурым внимательным взглядом. Почему-то при мысли о том, что ему нельзя её коснуться, стало холодно и тоскливо внутри. Внимательно, как будто новым взглядом, он смотрел на девушку. Нежное, совершенной формы лицо, с кожей, словно светящейся изнутри. Выбившаяся из строгой прически золотисто-медовая прядь. Изгиб бровей, линия тонкого носа с нервными, такими подвижными ноздрями. Огромные глаза, кажущиеся почти нереальными, как эльфийские, потрясающего, насыщенного голубого цвета, с искрами в глубине, когда она злилась. Высокие, немного дерзкие скулы. И губы, чуть пухлые, живущие как будто своей жизнью, и при взгляде на которые все мысли пускались вскачь, быстро стекая горячими волнами в пах. Тело, совершенные и божественные изгибы которого невозможно было скрыть даже этой дурацкой одеждой. Обычные, казалось бы, движения, но каждое из них рождало такие непристойные фантазии, что иногда хотелось рычать от желания.